Вместо этого она решила использовать предоставленное им время, чтобы попытаться добиться своего. Собрав все достоинство, которое у нее оставалось, учитывая сырое платье и волосы, с которых капала вода, она расправила плечи и посмотрела графу в глаза.

– Так вот, – начала она, – насколько я помню, мы обсуждали…

– Замолчите, – приказал он. Фиона попыталась надменно посмотреть на него:

– Прошу прощения?

– Я не могу воспринимать вас всерьез в этом капоре. Только не тогда, когда мокрое перо свисает вам на лицо.

Конечно, Фиона прекрасно видела это дурацкое страусиное перо: она как раз делала все возможное, чтобы его не замечать.

– Как любезно с вашей стороны упомянуть об этом, – сказала она сухо. Она зажала мятое перо между большим и указательным пальцами и откинула его на верхнюю часть шляпы:

– Вот. Вы удовлетворены?

Он наморщил нос:

– Теперь это выглядит, как будто маленькая мокрая крыса прикорнула на полях вашего капора.

Он улыбнулся ей настолько искренне, что мгновенно обезоружил ее.

– Да, уверена, что никто из нас не представляет собой картинку из модного журнала в данный момент. – Но, несмотря на его помятый шейный платок и мокрые волосы, откинутые с лица, он, черт возьми, вполне сошел бы за модную картинку. Трудно было представить зрелище более мужественное… или более привлекательное.

– Я помогу вам снять его. – Он потянулся к завязкам под ее подбородком и замер. – Если позволите.

Щеки Фионы вспыхнули, но она кивнула и сама ослабила ленты, прежде чем позволить ему снять капор с головы. Пара шпилек выпала из волос вместе со шляпой, и несколько длинных прядей упало ей на плечи.

– Так намного лучше, – сказал он низким, с хрипотцой голосом. Он бросил капор на сиденье напротив них и скрестил лодыжки: – Теперь я готов вас слушать.

Внезапно занервничав, она сглотнула:

– Я понимаю, что мое письмо застало вас врасплох, но теперь, когда у вас было время привыкнуть к самой возможности… жениться на мне, я надеюсь, что вы хотя бы несколько дней подумаете над моим предложением и рассмотрите его так же, как и любое другое деловое предложение.

– Деловое предложение, – повторил он со скепсисом в голосе.

– Да, милорд, – выдавила она, – которое будет взаимовыгодным.

Он наклонился вперед и уперся локтями в колени:

– Брак – это больше, чем подписанный контракт, скрепленный рукопожатием, мисс Хартли.

– Я прекрасно это знаю, – она старалась говорить спокойным голосом, – но не стоит все усложнять.

– Я бы сказал, что это самая сложная вещь на свете.

Игнорируя жар в его глазах, она сказала:

– Почему?

Он поднял ее руку с сиденья между ними и придвинулся ближе к ней, пока его колено не коснулось ее колена:

– Вы позволите мне продемонстрировать?

Она сглотнула:

– Да. Конечно.

Боже правый. Стоило ей произнести это, как он стянул влажные шелковые перчатки с ее ладоней и снял свои.

Сначала капор, а теперь и перчатки… она вздрогнула от мысли, какие предметы одежды будут следующими. Обувь? Чулки? Странно, но от этой мысли у нее в животе начали порхать бабочки.

– Что вы делаете?

– Доказываю свою точку зрения. – Он взял ее руку в свою и начал выводить огрубевшей подушечкой большого пальца медленные, томные круги на ее ладони. Восхитительная дрожь покрыла ее кожу, а пальцы ног поджались от удовольствия.

– Чувствуете? – спросил он, как будто знал, что с ней происходит.

– Хмм? – Она моргнула. – Чувствую что? – Его глаза с тяжелыми веками окинули взглядом ее лицо, задержавшись на губах.

– Все слишком непросто.

– Я не согласна. – Фиона представила, что они обсуждают погоду. Или рукоделие. Все, что угодно, кроме ощущения от соприкосновения их тел. – Все сложно лишь настолько, насколько мы сами захотим.

– Тогда позвольте мне поцеловать вас.

– Вы с ума сошли? – Она отдернула руку, в основном потому, что трудно было ясно мыслить, когда он прикасался к ней.

– Ладно, – он вздохнул, притворяясь побежденным, – можете поцеловать меня.

– Что? – Она прекрасно понимала, о чем он говорит. И она не была наивной дурочкой, которую можно обманом заставить делать то, что он хочет. Она открыла рот, чтобы возразить, но остановилась. Граф просто пытается отпугнуть ее.

Вот только ее не так-то просто испугать. К тому же счастье ее сестры, да и все ее будущее зависели от способности Фионы получить доступ к своему приданому. И как можно быстрее.

– Если я вас поцелую, вы согласитесь рассмотреть мое предложение? – Она старалась не слушать стук своего сердца в ожидании его ответа.

Снаружи продолжал лить дождь, и ручьи воды струились по окнам кареты. Где-то вдалеке раздался гром.

– Соглашусь, – сказал он с удивлением в голосе, словно сам не ожидал от себя такого ответа.

Боже милостивый. Ее он тоже удивил.

– Ладно, – сказала Фиона, и в ее голосе прозвучало гораздо больше уверенности, чем было в ее сердце. Но если поцелуй нужен, чтобы заключить эту сделку, то придется его целовать. Так она продемонстрирует, что их отношения не обязательно должны быть сложными.

Она молилась только о том, чтобы все не испортить.

Боже, помоги ей, она собиралась поцеловать графа. И она не боялась этого так сильно, как должна была бы.

Грэй сидел абсолютно неподвижно, в основном из чувства самосохранения. Мисс Хартли, очевидно, понятия не имела, что делает. Он уже заметил, что она не отличалась грациозностью. Умение танцевать не было ее сильной стороной, как, по-видимому, и талант к соблазнению.

Она кашлянула, выпрямила позвоночник и размяла пальцы, будто готовилась играть на фортепиано, а не целовать его. Ее лоб сморщился от напряжения, она наклонилась ближе и неуклюже положила руки ему на плечи. Фиона смотрела на его губы, как будто это было невкусное лекарство, которое она должна проглотить для своего же блага. Или один из подвигов Геракла, который ей предстояло осуществить.

Приблизив свое лицо к его лицу, она зажмурила глаза и вытянула вперед шею, после чего целых два раза ударилась носом о его нос. Ее ароматные волосы щекотали ему щеку. Из ее горла вырвался странный звук, какой могла бы издать напуганная кошка. Возможно, ее мягкие губы коснулись его губ где-то в процессе, но все закончилось так быстро, что он не мог быть в этом уверен.

Тем не менее две вещи он знал наверняка.

Во-первых, то, что только что произошло, было самым убогим подобием поцелуя в истории человечества.