Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее ложь была для мальчика той самой сказкой, которая скрашивала его вечера и успокаивала перед наступлением ночи, наполненной кошмарами.
— Потому что ее предали?
— Потому что она доверилась, — поправила его мать.
Женщина устремила взгляд к горизонту, который медленно поглощала ночь. Даже с этих вершин она не могла увидеть чуждые земли Клаэрии, окутанные зеленью исполинских дубов. Но ведьма знала, что они именно там, она чувствовала их ежесекундно, и всем своим естеством противилась существованию этого острова.
— Когда-то многие сотни лет назад этим миром правили Ольм и Эрия, — тихо заговорила она, — они были мудры и справедливы. Они любили друг друга больше жизни и порой даже больше собственных детей — людей и ар’сэт. Но сердце Эрии, как и ее душа, было изменчиво.
Однажды с осколков погибающего мира в Гехейн прибыли новые люди, которые привели с собой собственного бога. Будучи великодушными Ольм и Эрия приняли чужой народ и их отца — Гестафа. Очень быстро Гестаф очаровал Эрию, любовь к нему поглотила ее, и ради этого чувства она совершила непростительный поступок. Эрия украла силу своего мужа и вместе со своей собственной преподнесла Гестафу как дар их будущему союзу и правлению. Но Гестаф предал Эрию.
Он обратил её в камень, заточив вместе с ней и великую силу, которую мог черпать, когда того пожелает. В мире наступили темные времена: старая магия и письмена, подаренные Ольмом своим детям, утратили силу, а ткань мира истончилась настолько, что Гехейн наполнился невиданными существами, многие из которых были столько же злы и жестоки, как Гестаф. И он с жадностью правил этим темным временем…
Внезапно мальчик обмяк в руках ведьмы, провалившись в беспокойный сон, а женщина не успела поведать ему о той, кто отдала свою жизнь, чтобы подарить этому миру второй шанс, о той, по ком Эрия проливает слезы и чьего прощения молит по сей день.
Ведьма подняла мальчика на руки — он был легче перышка — и бросила строгий взгляд во тьму, окутавшую сад.
— Её Слезам не место на Болотах, — холодно произнесла женщина и уже с сожаление добавила. — Как и тебе.
И с этими словами она скрылась в деревянной лачуге.
Глава 2
Неприятный скрежет альма заглушил мой испуганный крик: птица, сидевшая на распахнутом окне, пыталась взять самую высокую ноту, подражая пению Шеонны.
Я натянула одеяло на голову. Давно следовало выкорчевать из оконной рамы Слезу, которая каждое утро распахивала створки и впускала в спальню свежий воздух и птиц. Альм не заметил моего исчезновения или его вовсе не смутило отсутствие слушателей. Он не замолкал. И я перешла к более действенным методам — кинула в него подушку. Я намеревалась попасть в стену под окном, тем самым напугать птицу и заставить ее улететь, но не рассчитала силу, и подушка вылетела в окно. Альм недовольно дернул ухом, не прерывая отвратительного скрежета, который он считал сладостной трелью.
— Ты издеваешься? — застонала я. — У вас вообще есть инстинкт самосохранения?
Я подошла к окну — альм вежливо подвинулся, уступая место — и нашла взглядом подушку: она угодила в густой куст ежевики. Накинув старую кофту Шеонны, я вышла из спальни, оставив птицу петь в пустой комнате.
Дом всё еще спал, погруженный в тишину.
Я ненадолго задержалась на галерее второго этажа. Просторный холл внизу был залит призрачным утренним светом, он пробивался сквозь зашторенные окна, разливаясь по серому полу серебристыми лужицами. Спустившись, я выскользнула из пушистых тапочек, холодный кафель тут же обжег ступни, от чего по телу пробежала легкая дрожь. Это помогло избавиться от ощущения нереальности происходящего и в очередной раз убедиться в том, что я смогла вырваться из цепких лап сна. Я неловко покружилась на месте, и в тонких лучиках света заплясали потревоженные мной пылинки.
Скоро мне предстояло покинуть Гехейн и вернуться в Сильм, поэтому я пыталась запомнить каждую минуту, проведенную в этом мире. И самое главное, я хотела вспоминать этот дом именно таким: тихим, уютным и по-душевному теплым даже в хмурое раннее утро.
Позже я спустилась в подвал и через кухню вышла в сад. По пути заглянула через приоткрытую дверь в спальню Эльи, но ее кровать пустовала — разноцветные подушки аккуратно сгрудились поверх ровно заправленного покрывала.
Чтобы выудить подушку из колючих ветвей ежевики пришлось повозиться. Когда с этим было покончено, и я уже собиралась вернуться в дом, внимание привлекло движение под кустом. Испугавшись, что в ноги вцепится какой-то невиданный зверь, я замерла. Ничего не произошло. Немного осмелев, выставив перед собой подушку будто щит, я опустилась на колени и всмотрелась в переплетение ветвей. Из-под куста на меня смотрели широко распахнутые зеленые глаза, сияющие на рыжей кошачьей морде.
— Кис-кис, — позвала, протянув руку.
Кот не отреагировал. Я еще раз позвала его, но все оказалось безрезультатно.
— Что ты там делаешь?
Вопрос застал меня врасплох, и я испуганно вскочила на ноги, зацепившись волосами за цепкие ветви ежевики. От боли и неожиданности я чуть не повалилась обратно наземь, но Элья вовремя подхватила под руку.
— Там была кошка, — рассеянно пробормотала я.
В изумрудных глазах Эльи вспыхнуло изумление и недоверие. Служанка опустилась на колени и вгляделась в переплетение ветвей, после чего спокойно, но тяжело вздохнула.
— У нас нет кошек, Алесса, — ободряюще улыбнулась Элья.
— Может, у вас они называются иначе? Это такие звери… — я начала объяснять, но Элья оборвала на полуслове.
— Я знаю, как они выглядят, — она мягко улыбнулась. — Но в домах Эллора уже многие годы не мурлычут кошки. А в лесах не воют волки.
Я изумленно открыла рот, но не успела задать свой вопрос, как Элья уже перевела тему. Она подняла с земли подушку и отряхнула ее, вопросительно изогнув бровь.
— Выпала из окна, — объяснила я, невинно пожав плечами.
— Выпала? — усмехнулась женщина.
— Птица мешала мне спать, — сдалась я, недовольно ковырнув траву носком тапочка и тут же запачкав его сырой землей.
С губ Эльи сорвался короткий смешок.
— Идем пить чай.
❊ ❊ ❊
— Почему у вас нет домашних животных? — спросила я, когда Элья разлила ароматный напиток по чашкам и присела рядом.
— Всё из-за тамиру́.
Элья опустила взгляд к нетронутой чашке и с грустью поведала:
— Было время, когда ткань Гехейна трещала по швам и таких случайных Странников, как ты, угодивших в разлом меж мирами,
