Решив, видимо, что сказал достаточно, он замолчал, время от времени поглядывая на дверь, словно в нетерпении дожидаясь возвращения экономки.

Войдя с подносом в гостиную, мисс Доусон поинтересовалась у Клэр, как та себя чувствует, после чего решительно заявила Саймону, что он непременно должен отвезти Клэр домой на машине, потому что бедняжка в таком состоянии не может, просто не может ехать на велосипеде.

Саймон улыбнулся:

— Я и не думал отпускать Клэр домой на велосипеде. Тем более, что тот нуждается в основательном ремонте.

Ответ успокоил Тильду, и она вышла, на прощание посоветовав Клэр немедленно по возвращении домой лечь в постель.

Саймон сам разлил чай, протянул чашку девушке, потом предложил ей тонко, как бумага, нарезанный хлеб с прозрачным слоем свежего масла. Она неторопливо потягивала чай, глядя, как он задергивает штору. Догадавшись, зачем он это делает, Клэр от изумления чуть не поперхнулась. Какая забота! Ни один мужчина на свете не обратил бы внимания, что солнце бьет ей прямо в глаза. Да, она очень и очень ошибалась на его счет. От этой мысли в душе ее возникло странное чувство покоя и довольства, что сильно ее озадачило. Однако, если на самом деле Саймон совсем не монстр, каким она его воображала со слов Линди, почему тогда девочка его боится? Дядя любит ее и хочет, чтобы она тоже его любила. Так в чем же дело? Клэр недоумевала.

Она взглянула на Саймона — тот в задумчивости смотрел в огонь камина, словно тоже пытался отыскать причину неприязни своей племянницы.

Клэр поняла вдруг, что все с самого начала было против него. Пытаясь исправить поведение избалованной девочки, он лишился ее доверия и привязанности, даже не успев их толком завоевать. Его подход к воспитанию был в корне неверен. Саймон пытался исправить характер воспитанницы для ее же блага, но совершенно неправильными способами. Клэр уже успела осознать, что этот человек не терпит неповиновения. Если ему не подчиняются молча, не рассуждая, он готов сделать жизнь невыносимой для любого, кто посмеет его ослушаться.

В тот день, когда Линди впервые привезли в школу верховой езды, она спросила Клэр, кричал ли на нее дядя. Значит, на нее он кричал часто, не думая на деле исполнять свои угрозы. Но разве маленький ребенок может это понять, особенно страшно избалованный и изнеженный матерью, души в ней не чаявшей?

Для Линди, вероятно, было страшным шоком, выйдя из больницы, вместо любви и ласки матери оказаться под строгим надзором дядюшки. А для Саймона тоже, наверное, немалым шоком было узнать, какая у него племянница. Однако ему все же надо было постараться получше узнать девочку, завоевать ее доверие, а не срываться всякий раз и не отсылать ее наверх. Ведь он наверняка так делал. А если бы имел хоть немного опыта общения с детьми, понял бы, что даже полчаса могут показаться маленькому ребенку вечностью, если малыш один и удручен, как его племянница.

Размышления Клэр прервал звук открываемой двери. В комнату ввалился самый жирный, самый уродливый пес, какого она видела в жизни, — мопс. Он вальяжно прошел к белому коврику из овечьей шерсти и уселся на нем. За ним следом вошла Линди и застыла у двери. Потом глаза ее словно вспыхнули. Девочка радостно влетела в комнату и плюхнулась на ковер у ног Клэр.

— Мисс Харрис, — выдохнула она восторженно. — Как вы здесь оказались? Я так без вас скучала. Ох, что это у вас с головой?.. Вы ушиблись?

Клэр рассказала ей о происшествии и уверила, что с ней все в порядке, если не считать нескольких мелких царапин.

— Точно? — серьезно спросила Линди. — А вид у вас какой-то больной.

— О нет, со мной все в порядке, — рассмеялась Клэр. — Сначала, правда, у меня немного кружилась голова, но сейчас все прошло.

— Я хотела вам сказать… мне очень жаль… Простите меня… — шепнула ей Линди на ухо, бросив украдкой взгляд на Саймона. И вдруг из ее глаз полились слезы. Линди дрожащей ручкой сжала руку Клэр. Господи, какой же у нее несчастный, отчаянно несчастный вид! Клэр почувствовала, как у нее словно сжимается сердце. Но тут же чувство безысходности сменилось радостным предвкушением. Сейчас она порадует малышку. Пожалуй, не стоит откладывать.

— Ничего, не огорчайся, милая, — тихо произнесла Клэр. — Просто ты еще маленькая и глупенькая. Надо было сразу обо всем рассказать дяде. Пойди скажи ему сейчас. Пожалуйста, Линди, мне будет приятно.

— Нет, ни за что! — перепугалась девочка. — Он рассердится, станет на меня кричать. Он даже может застрелить Десмонда. — Она указала на наглого толстого пса, привольно развалившегося на коврике. — А он такой красивый, такой милый, я не переживу, если его убьют.

— Ах, вот чего ты боишься? — Клэр успела немного узнать Саймона, чтобы понять: он ни за что не тронет собаку вообще, тем более ту, что мать подарила Линди всего за несколько месяцев до своей смерти.

— Я не хочу, чтобы дядя Саймон на меня кричал. Я тогда сразу вспоминаю, что я для него обуза и совсем ему не нужна… а еще что он был бы рад от меня избавиться…

— Не надо так говорить, Линди, — перебила ее Клэр, зная, что Саймон может их услышать. — Будь хорошей девочкой и слушайся меня.

— Нет… а как же Десмонд…

— Пожалуйста, Линди, — настаивала Клэр. — Если ты расскажешь дяде правду, то узнаешь о приятном сюрпризе, который он для тебя приготовил.

— Сюрпризе? Каком, каком сюрпризе?

— Сначала расскажи правду.

Она перевела взгляд на Саймона, который стоял у окна с непонимающим видом. Потом он посмотрел на Клэр и помрачнел, недобро взглянув на собаку.

— Но…

— Я буду огорчена, если ты меня не послушаешься. Не надо бояться. Обещаю, тебя ждет очень хороший сюрприз. Ты будешь рада.

Линди испытующе смотрела ей в глаза в поисках поддержки.

— А он не пристрелит Десмонда?

— Нет, Линди, он его не тронет.

— Я вам верю, мисс Харрис, — вдруг заявила девочка. — Наверняка он не станет обижать Десмонда.

Саймону явно надоели их перешептывания, и Клэр мягко подтолкнула Линди в его сторону. Та, еще немного поколебавшись, подошла к дяде, сжимая ручки и умоляюще глядя на него. Он сидел перед ней в кресле и ждал.

Слабеньким, но решительным голоском Линди поведала Саймону истинную историю происшествия, и, хотя все еще держалась настороженно, ее прежние боязни, похоже, рассеялись. Клэр затаила дыхание. На лице девочки опять появился страх, когда за ее признаниями последовало гробовое молчание. В ее чудесных голубых глазах появилась мольба, молчаливая просьба — не о снисходительности, но о том, чтобы ее поняли. Нет, думала Клэр, Саймон Кондлифф не может наказать ее теперь, когда она честно во всем призналась.

— Я обещала Линди, что ее ждет приятный сюрприз, если она все вам расскажет, — охрипшим от волнения голосом вмешалась Клэр. — Она ведь переживала из-за этого целых две недели. Думаю, она и так уже достаточно наказана.