— Принесите тело. В Пекине захотят его увидеть, — сумел выговорить он. — И отгоните от дома этих уродов.

Сержант резко кивнул и побежал к дому, выкрикивая приказы. Чэнь посмотрел ему вслед, потом тихо обогнул неподвижные джипы и шагнул в тень ближайшего дома. Он затянулся еще раз, потом наклонился, уперев ладони в колени, и его вырвало.

— Я три месяца не получаю от тебя ни весточки, потом ты вдруг заявляешься как гром среди ясного неба, с рюкзаком, набитым грязной одеждой, и просишь меня найти какие-то старые спутниковые карты… И хочешь знать, почему я удивляюсь?

Лука улыбнулся, положив руки на подлокотники. Он еще помнил дни, когда грубоватое лицо и блеклый взгляд Джека Милтона наводили на него неподдельный страх. Мальчишкой он сидел в этом кабинете, в этом же самом продавленном кресле, ощущая на себе груз долгих пауз, которые, казалось, были частью любого разговора с дядюшкой.

Для юного Луки сморщенное лицо Джека, его дрожащие руки всегда оставались символом странной чуждости. Дядюшка преподавал геологию в Кембриджском университете и неуловимо отличался от всех знакомых Луки. Все в нем было непредсказуемо, часто он казался рассеянным и непонятным. Только повзрослев, Лука понял, что означают дядюшкины особенности — это приметы бывшего алкоголика, который слишком близко подошел к краю, прежде чем осознал пагубность своей привычки. Теперь он без конца пил кофе, направляя буйную энергию на изучение своих обожаемых камней.

За годы его кабинет не изменился и был по-прежнему забит книгами. Деревянные полки вытянулись вдоль стен от пола до потолка, и стоявшие наверху тома грозили свалиться, подняв тучи пыли. На высоте плеча между сдвинутыми по углам книгами маленькими горками лежали образцы камней; бирки с них давно потерялись.

— Ты единственный известный мне человек, которому действительно не все равно, — сказал Лука, макая печенье в кофе.

— Что ж, приятно знать, что я на вершине длинного списка. — Джек рассмеялся, и морщины в уголках его глаз стали глубже. — Ну, давай выкладывай. Про Макалу — тебе наверняка есть что рассказать.

Последовала пауза. Племянник хранил молчание, и улыбка сползла с лица Джека.

— Что-то произошло?

— Все отлично. Только у Билла случилась горянка, и мы не добрались до вершины, хотя оставалось всего часа два. Мы малость поссорились во время спуска и, кажется, до сих пор не помирились.

— А-а-а, извини, — пробормотал Джек. — Я знаю, сколько вы двое отдали этому сил. Но я уверен, вы с Биллом как-нибудь разберетесь. Вы слишком давно дружите, чтобы надолго ссориться.

— Да, пожалуй.

— Послушай, Лука: нет таких слов, которые нельзя было бы взять назад.

Лука пожал плечами.

— Давай не будем об этом.

— Извини, не хотел навязываться, — ответил Джек, прихлебывая кофе; морщины еще глубже прорезали его лоб. — Так тебе есть что еще рассказать об этой горе-пирамиде?

Мрачное выражение медленно сползло с лица Луки, в уголках губ появилась улыбка.

— Жаль, тебя там не было, Джек. Это что-то невероятное. И она находится в кольце гор. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Нет, — признался Джек.

Он встал и подошел к столу.

— После твоего звонка я пересмотрел все, что есть в факультетской библиотеке о районе к востоку от Макалу. Потратил прилично времени, чтобы найти эти материалы и стряхнуть с них пыль. Не самые востребованные документы в мире.

Он взял карты, отнес к низкому столику и опустился на колени. Выудив из нагрудного кармана очки, он поднес первую карту к свету.

— Вот эта — шестимесячной давности — самая последняя.

Он пригляделся, уточнил координаты, очертил движением руки контуры Гималаев и ткнул пальцем.

— Вот Макалу.

Лука обошел столик, и они плечо к плечу принялись изучать значки. На карте изображалась обширная область Гималаев с вихревыми потоками туч, огибающих пики и долины.

— Я думаю, это где-то километрах в сорока отсюда, — сказал Лука. — Где-то здесь.

Они одновременно прошлись взглядами по карте, пока не остановились на небольшой группе пиков, образующих идеальный круг.

— Вот они! — воскликнул Лука, чувствуя странное возбуждение.

До этого момента какая-то его часть считала, что ничего подобного в природе нет.

— Да, должен признать, они поразительно симметричны, — сказал Джек, поправляя очки и подаваясь вперед, чтобы получше разглядеть. — Ноты говорил, самая любопытная гора находится в центре. А тут я вижу только тучи.

— Она точно в центре, Джек. Я понимаю, это звучит странновато, но она похожа на пирамиду: идеальные пропорции, словно ее кто-то вытесал долотом. Я ее видел только мельком, когда был у вершины Макалу.

— Гора в форме пирамиды, — повторил Джек, разглядывая неровные контуры на карте.

Он изучал карты всю свою профессиональную жизнь и по контурам вполне мог представить реальную картину, как если бы смотрел на пики вживую.

— Если их высота приблизительно такая же, как у других гор этого хребта, то они достигают тысяч семи метров, то есть Маттерхорн рядом с ними показался бы детской горкой.

Лука кивнул. В середине кольца не было видно ничего, кроме плотного покрова облаков. Он придвинулся ближе, надеясь увидеть хоть малейший намек на пирамиду. Ничего.

— А другие карты есть?

— Конечно, — ответил дядюшка. — У нас девять или десять спутниковых снимков за последние несколько лет. Они делаются приблизительно раз в полгода.

Они вместе сняли верхнюю карту со стола и разложили на полу. Лука тут же склонился над ней, принялся рассматривать, на лбу его собрались морщины. Джек окинул взглядом Луку — его беспокоил нездоровый блеск в глазах племянника. Неслучайно каждый раз, когда сильно переживал за Луку, Джек видел в племяннике себя самого. Он никогда не облекал это в слова, но был абсолютно уверен, что и у племянника та же темная, что и у него, наследственность наркомана.

— Черт! — ругнулся Лука, проводя пальцами по карте. — Опять тучи.

Они по очереди изучили все карты. Бумажные простыни заняли чуть не весь пол кабинета, их края загибались, как у гигантских свитков.

— Одно и то же: тучи закрывают всю область. Как такое возможно? — спросил Лука, заглядывая в глаза Джеку. — Нигде ни малейшего просвета.

Джек, видя разочарование племянника, вздохнул. Он слегка поморщился, когда у него хрустнули коленки, и начал собирать карты с пола.

— Ты должен понимать, что некоторые горы создают собственные метеоусловия. Они так высоко уходят в атмосферу, что фактически меняют погоду вокруг себя. В данном случае возникают плотные облака.

Лука уже слышал эту теорию. Огромные гималайские вершины вызывают конденсацию атмосферной влаги и притягивают ее к себе. Неизбежный результат этого — облачность.