Следующие несколько дней пролетели очень быстро. Дана и её сокурсники ходили в мэрию, в банк, и ещё во многие инстанции. В большинстве случаев стажёры просто стояли и ждали, когда их сопровождающие заполнят за них какие-то бланки и ответят на вопросы. Все получили регистрационные карточки иностранцев, которые нужно было носить всегда с собой и предъявлять по первому требованию полиции, банковские карточки, карту города Сидзуока и ещё несколько документов. Вика показала им магазины, где можно было купить всё необходимое.

Недалеко от автобусного терминала возвышалось четырёхэтажное здание то ли большого универмага, то ли маленького торгового центра. Здесь можно было приобрести всё: от риса до кимоно ручной работы. Построили его, скорее всего, во времена японского экономического чуда, иначе никто бы не решился возводить магазин такого размера в этом районе города. Возраст магазина чувствовался не только по виду здания, но и по ассортименту товаров и возрасту персонала, состоявшего, в основном, из женщин лет пятидесяти, деловито снующих мимо полок.

Вика рассказала стажёрам, что недавно здесь открылась «стоиеновка» – отдел, где все товары продавались по сто иен, это примерно один доллар.

– Моя мама всегда говорит, что скупой платит дважды. Что можно купить за один доллар? Только какую-нибудь китайскую дешёвку, которая сломается за один день, – размышляла вслух Дана.

– Ну, не скажи, – возразила ей Вика. – Я тут недавно смотрела передачу о таких магазинах и, в частности, о поставщиках. И там была поучительная история о японском жестянщике, который во времена экономического чуда не имел проблем с заказами, а потом оказался на грани банкротства. Он решил делать дешевые кастрюльки для «стоиеновок». Сделал несколько образцов и принёс в головной офис. Но товар не приняли. Он сделал ещё несколько образцов, но товар опять не приняли. В итоге, приняли к только товар, себестоимость которого составила девяносто семь иен. Одним словом заработок жестянщика за каждую кастрюльку полторы иены, потому что заработок пополам с компанией. И сейчас этот жестянщик даже процветает. Понимаешь, о чём это говорит?

– Кажется да, – хлопала глазами Дана, – что они стараются не набрать дешёвого товара, который можно даже выгодно продать за сто иен, а подогнать хорошие товары под эту цену?

– Вот именно, – кивнула головой Вика, – конечно же, большинство товаров «стоиеновки» сделаны в Китае, но руководство даже таких магазинов старается продавать в первую очередь японские товары, если они выдерживают ценовую конкуренцию. Вообще, поддержка национального производителя здесь – это святое.

– Я прямо как на лекции по экономике побывала, – заключила Дана и пошла выбирать кухонную утварь.

К кассе Дана подошла с тяжеленной корзиной. Вика преградила ей путь:

– Позволь дать тебе небольшой совет. Перебери ещё раз покупки.

– Зачем? – удивилась Дана.

– Зачем тебе, например, три пары палочек для еды?

– Я не смогла выбрать, они все такие хорошенькие! – созналась Дана.

– Вот, на это и расчёт. Три предмета это – уже триста иен, понимаешь?

Когда Дана пересчитала покупки, оказалось, что не так-то и безобиден этот отдел – общая сумма была бы довольно круглой.

Проходя через продуктовый отдел, Дана заметила, что все её покупки для комнаты и кухни стоят немногим больше, чем одна дыня на витрине во фруктовом отделе.

– Да, фрукты в Японии дорогие, – проинформировала Вика, – а дыни – просто золото.

А ещё вспомнились дни, которые японцы называют поэтично – «любование цветущей сакурой». Японцы не просто любят сакуру, они, можно сказать, боготворят её. Каждый видит в ее цветах что-то своё. Но сколько бы Дана не читала и не слышала об этой любви, то, что она увидела в парке, потрясло её. Была суббота, и русские студенты всей компанией пошли в парк, на аллеях которого под деревьями цветущей сакуры расположилось несколько сотен человек. Все они сидели группками на больших клеёнках, в основном голубого цвета, в центре которых лежали еда и напитки. Проходя мимо разных компаний, Дана жадно рассматривала, как и чем были накрыты столы-клеёнки.

Разнообразие еды поражало не меньше, чем красота нежно розовых облаков вокруг крон деревьев. Можно было увидеть всё, что угодно, от традиционных японских о-нигири – рисовых треугольников, обёрнутых в сухие водоросли нори, – до заказанной в соседнем ресторане пиццы. И всё красиво выложено, украшено зеленью и, конечно же, присыпано нежными лепестками сакуры. Пиво и сакэ лились рекой. Все ходили, немного пошатываясь, но обязательно улыбаясь, со стаканами, банками или бутылками в руках. Компании были большие и маленькие, можно было определить семьи, спортивные секции, клубы по интересам или просто соседей. Некоторые компании пожилых людей принесли даже свои караоке-плееры с динамиками и микрофонами и пели японские старые песни. И как бы ни пел человек, – хорошо или не очень, – вся компания весело хлопала ему и подпевала.

Посередине аллеи были установлены три больших мусорных бака с надписями: «Пищевые отходы», «Горящий мусор», «Негорящий мусор». Под надписями были прикреплены листы с подробным описанием того, что в какой бак выкидывать. Было удивительно смотреть, как подвыпившие люди, уходя с места отдыха, дружно собирали мусор, сортировали его в полиэтиленовые пакеты и выбрасывали в соответствующие баки. И когда какая-нибудь компания уходила из парка, после оставалось совершенно чистое место, готовое к принятию новой партии желающих полюбоваться цветущей сакурой.

«Да, тесновато, но никто не ропщет, как будто одна большая семья на пикнике», – слегка удивилась Дана, постепенно приближаясь к «своей» клеёнке, о которой с утра позаботился Коля. Расстелил он её под небольшим деревом сакуры, немного сбоку от основной аллеи, но отсюда открывался чудесный вид на основную часть парка. Вообще. места на основной аллее занимают чуть ли не с ночи или предыдущего дня. Ребята разложили принесённую еду, чокнулись банками с пивом и начали своё «любование». Через несколько минут недалеко от них послышался шум и смех. Оказалось, несколько подвыпивших молодых людей, балуясь, начали толкаться, и один, потеряв равновесие, упал на старичка с соседней клеёнки. Слов начавшейся перебранки слышно не было, но по поведению и жестам было понятно, что «представление» сейчас начнётся. Однако через несколько минут все трое молодых людей выстроились в одну линию лицом к обиженным соседям, склонились в низком поклоне под углом в девяносто градусов с опущенными головами. Старики ответили не менее церемонным, но менее низким поклоном. Распрямились обе группы одновременно. Затем обиженные дедушки налили молодым из своих бутылок, видимо, сакэ, вместе выпили и расселись по своим клеёнкам. «Вот это да!» – восхитилась Дана, вспомнив родную страну.

Несколько раз к ним подходили японцы, предлагали сакэ или сладости, и когда выяснялось, что имеют дело с русскими, неизменно интересовались, холодно ли в России, обязательно восхищались красотой русских девушек и их габаритами – «они больши-и-ие». Один, уже сильно нетрезвый, мерялся ростом с Лилей, он еле доставал ей до плеча. Цокая языком, он поведал, что курит, считай, с детства – вот, дескать, и не вырос, как надо.