— Слушаю, — ответил мне строгий мужской голос.

Человек явно не привык спать долго, а это значит мы точно найдем общий язык.

— Доброе утро, Константин Игоревич, — говорю я и сразу замолкаю. У меня страшный охрипший голос, такой жуткий, словно мне лет сто.

— Как я понимаю, Иван Сергеевич Зацепин? Верно? — говорят мне неожиданно в трубку.

— Да, — отвечаю я. — Извините, что звоню вам так рано и в таком состоянии, но это касается вашей дочери.

— Твой отец говорил, что ты не настроен на брак, — неожиданно говорит он. — Что изменилось?

— Ничего, — честно отвечаю я. — Надеюсь, вы не будете против, если я скажу вам все прямо?

— Попробуй, — хмыкнул мужчина, будто говоря: «давай, удиви меня, мальчик». Наивный, а ведь я могу и удивить.

— Ваша дочь глупа и совершенно не приспособлена для жизни в моем круге. Я учусь с ней не один год и точно знаю, что ни одну работу за все это время она сама не сделала.

— Я это уже знаю, — со вздохом ответил мужчина и сменил градус разговора, — но она юна, перебесится…

— Она не звереныш, чтобы беситься, — перебиваю его я.

Никогда не любил подобных суждений, мол, перебесится — поумнеет, наломает дров — поймет. Если бы так говорил мой отец, боюсь представить, где бы я был, а мне просто давали выбор. Хочешь это — будет это. Пойдешь туда — получишь то. Меня не заставляли идти учиться, мне просто сказали, что если я докажу свои знания, то получу банк, а если знаний у меня не будет, то даже в наследство он мне не будет нужен, потому что деньги должны работать всегда, особенно у банкира.

— Я хочу помочь вашей дочери, — прямо говорю я, избегая споров. — Ей сейчас нужны деньги, а мне нужна работница в доме, а она сможет и лекции мне приносить, и еду готовить…

— Кира не умеет готовить.

— Придется научиться, — холодно отвечаю я. — Я готов взять вашу дочь на работу на месяц и позаниматься с ней, попытаться подтянуть ее учебу, ну и, естественно, присмотреться к ней, но мне нужно ваше согласие на ее проживание со мной в одной квартире. Разумеется, у нее будет своя комната и ее безопасность я гарантирую, беру всю ответственность на себя.

— А что об этом думает Кира? — задумчиво спрашивает мужчина.

— Она просто боится, что вы не согласитесь, — вру я, словно она жаждет тут остаться.

Я бы сказал что-нибудь еще, но меня внезапно пробирает кашель и мне приходится просто откашляться и банально извиниться, хотя по-хорошему извиняться надо ему за свою дочь, но склоки разводить не место и не время.

— Поправляйтесь, Иван, — говорит Рогозин в трубку, — я буду только рад, если она останется и хоть немного повзрослеет. Буду благодарен, если вы за ней присмотрите.

— Постараюсь, — отвечаю я, беру договор и иду в спальню, планируя швырнуть в избалованную блондинку бумагами и сказать, что она ужасная домработница. К этому времени, согласно договору, должен быть готов мой завтрак, а она даже договор не подписала.

Захожу в спальню, а ее там нет!

Кутаюсь в плед посильнее и пытаюсь понять, не спятил ли я. Может, вообще все это полный бред? Может, ее не было? Может, я брежу от температуры и говорил сейчас в тапок о «гениальности» Киры? Я читал — и не такое бывает при лихорадке.

На кухне тут же с грохотом что-то упало. Судя по звуку, упало всё, разбилось и разлетелось во все стороны.

— Какое доброе начало дня, — со стоном сказал я и поплелся в кухню. — Что, нашла яд кобры, горе-работница?! — спросил я так грозно, как только мог своим севшим голосом, глядя на блондинистое стихийное бедствие. — Учитывая всё вот это, ты должна будешь отработать еще два дня — за нанесенный ущерб, но сначала подпиши!

Я швыряю договор на стол и смотрю на нее грозно прямо из пледа, в котором я явно буду жить ближайшие пару дней.

о кулинарных способностях, вредных мажорах и зубной пасте

Кира

Проснулась от того, что резко стало жарко. Может, потому, что спала в одежде, а может, потому, что воздух в комнате внезапно нагрелся. Оттянула водолазку и подула. Всё равно жарко. Может, раздеться? Ага… на радость этому больному мажору.

Кстати, а где Зацепин? Где его с температурой носит?! Он же не решил сотворить какую-нибудь глупость вроде утренней пробежки?

Подскочила с кровати, на ходу расчесывая пальцами волосы и кинулась в коридор. Откуда-то раздавался глухой голос. На цыпочках подкралась к источнику звуков, прижалась к стене, словно шпион, и прислушалась. Дверь в кабинет была приоткрыта, но слов толком не разобрать. Зацепин страшно и невнятно хрипит. Как дед, честное слово!..

Получила очередной укол совести и поморщилась. Не стоило его толкать, надо было сразу молча соглашаться, раз вляпалась или категорически отказываться. Но если выбирать между мифическим ботаником, что карает людей за долги, словно молнии Зевса, и мажором Зацепиным, то лучше уж второй.

Снова прислушалась и вздохнула. Наверное, говорит по телефону. Наверное, даже с моим отцом. Но тут я спокойна, отец ни за что не позволит мне жить с парнем под одной крышей до свадьбы. Сам сказал — узнает, что я… в общем, взгляды у моего отца консервативные.

Удовлетворенно кивнула собственным мыслям и направилась в кухню. Единственное место, которое я знаю в этом доме.

Надо приготовить какой-то завтрак… в аптеку за лекарствами сходить, а потом бы ещё до универа добраться. Должны позвонить из страховой, сообщить, когда врач приедет…

Раскрыла дверцы шкафчика и задумалась. С чего начать? Где тут у него омары и лангусты? Чем мажоры питаются на завтрак? Фрикасе? Панини? Джелато?

Омлет подойдёт? Это ведь несложно? Что там нужно? Яйца… мука… Или мука не нужна…

Потянулась за стеклянной миской, но лучше бы встала на табуретку… Миска с грохотом упала, а я испуганно зажмурилась, инстинктивно, прикладывая руки к ушам.

Осколки разлетелись по полу.

Чёрт… дело дрянь! Надо срочно это убрать!

Только сделала шаг, как в кухню влетел взбешенный мажор с пеной у рта. Реально пеной! Глаза горят, руки трясутся, а сам почему-то замотан в плед.

Я хлопаю глазами, а он кричит.

— Что — нашла яд кобры, горе-работница?!

А я смотрю на что-то белое на его модной бороде и меня распирает смех. Знаю, что ситуация не смешная, но…

— Учитывая все вот это, ты должна будешь отработать еще два дня за нанесенный ущерб, но сначала подпиши! — цедит каждое слово и швыряет бумаги на стол.

— И зачем мне искать яд кобры, если он всегда при тебе? На бороде… — слетает с губ невольно.

Глаза Зацепина непонимающе расширяются, в них всё ещё кипит злость и негодование.