– Карин, – выдохнул Рэйф.

Он пришпорил жеребца, и, пригнувшись к его шее, стрелой понесся к дому.

Рэйф, где ты?

Карин казалось, что она громко кричит, но голос звучал только в ее голове.

Это сон, говорила она себе, только сон. Проснись и открой глаза.

Но ей никак не удавалось это сделать. Чем сильнее она старалась выбраться из омута сна, тем крепче он удерживал ее. Но Карин продолжала бороться, потому что голосок в мозгу предупреждал ее, что она может навсегда остаться в этом мраке.

И темнота стала отступать, сменившись туманными сумерками. Сквозь ватную тишину Карин стала различать голоса. Они становились все громче и призывали ее проснуться.

Карин узнавала голоса: доктор, сестра, мать и отчим. Но что они здесь делают? Она снова почувствовала, как омут затягивает ее, и родные голоса – единственное, что удерживало ее на поверхности.

– Карин, – узнала она голос доктора. – Пора просыпаться, Карин.

– Дорогая, – это был голос Марты, – посмотри на нас, пожалуйста. Сделай это, девочка.

Затем кто-то крепко сжал ее руку. Теплые сильные пальцы переплелись с ее пальцами и сжали ладонь.

– Карин, – прошептал голос возле самого уха. – Ты слышишь меня? Ты должна открыть глаза и посмотреть на меня.

Рэйф? Неужели он здесь, рядом, сжимает ее руку и предлагает помощь, как уже было однажды? Конечно, нет. Просто он живет в ее мыслях все эти долгие месяцы, а рядом находиться никак не может, потому что ясно дал понять, что никогда больше не захочет ее видеть.

– Рэйф, – прошептала Карин. – Рэйф!

Не услышав ответа, она снова оказалась в мире мучительных воспоминаний. Та ночь. О Господи! Та ужасная ночь. Она занималась любовью с Рэйфом. Впрочем, это не было любовью. Это был секс. Случайный секс с незнакомцем. Он дал ей то, в чем она нуждалась – неистовую страсть, вытеснившую все остальное из ее головы и сердца. Но когда все закончилось, она преисполнилась к себе такого отвращения, что вырвалась из его объятий, убежала в ванную комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, дрожа от страха, что он пойдет за ней…

Молясь, чтобы он пошел.

Она могла не волноваться.

Никто не постучал в дверь ванной комнаты. Никто не дергал ручку. Никто не сказал: «Карин, вернись в мои объятия». Когда она, наконец, осмелилась выйти из ванной, Рэйфа в комнате не было. Его не было и внизу среди гостей. Ни письма. Ни записки. Ни сообщения на автоответчике в ее квартире в Нью-Йорке в течение девяти месяцев.

Один час. Один невероятный, незабываемый, безумный час – вот и все, что было. Хотя нет, неправда. Рафаэль Альварес подарил ей больше, чем ту ночь.

Он подарил ей ребенка.

Долгие часы родовых мук. Аманду, сжимающую ее руку. Доктора, сказавшего, что ребенку нужно помочь появиться на свет…

– Ребенок, – в отчаянии прошептала она.

Карин положила руку на живот – он был плоским. Значит, ее ребенок родился – дочка, она знала об этом заранее, но где же она?

Карин оторвала голову от подушки.

– Где моя девочка?

– С ней все хорошо. – Аманда присела на краешек кровати и сжала руку сестры. – Удивительно красивая малышка.

Карин откинулась на подушки. Слезы градом покатились из ее глаз, она смеялась и смахивала их руками.

– Я должна знать все. Она большая? Какого цвета у нее волосики? Сколько она весит?

– Она весит три килограмма триста грамм, рост – пятьдесят два сантиметра, волосики черные. Сестричка, она просто изумительная.

Карин стиснула руку сестры.

– Я должна увидеть ее.

– Конечно, увидишь, дорогая. – Марта снова обняла Карин. – Только немного погодя, потому что тебя сейчас должен осмотреть доктор.

– Мне не нужен доктор.

– Может быть и так, но лучше пусть он тебя осмотрит. – Марта вытащила из сумочки кружевной платочек и приложила его к глазам. – Он сказал, что кризис миновал, но мы…

Голос Марты сорвался. Джонас положил руку на плечо жены, неуклюже погладил его и улыбнулся Карин.

– Но мы пережили несколько очень волнительных часов.

– Правда? – Карин покачала головой. – Я почти ничего не помню.

– И слава Богу. Главное, что ты снова с нами.

– Спасибо.

– Мы тоже очень волновались, – Слейд подошел к кровати и взял Карин за руку. – Тревис, Тайлер и Гейдж шлют тебе привет и свою любовь.

– Передай, что я тоже их люблю.

– А мой Николас, – добавила Аманда, – будет здесь с минуты на минуту. – По ее щекам текли слезы. – Ты здорово нас напугала, сестричка.

– Я не хотела, – сказала Карин и улыбнулась. Затем улыбка сошла с ее лица, оно стало серьезным. – Мне жаль, что я заставила вас волноваться.

– Не о чем жалеть, – решительно сказала Марта. – Только напрасно ты еще месяц назад не приехала в «Эспаду», чтобы быть под нашим присмотром. Впрочем, что было, то прошло. Главное, что ты снова с нами, и у тебя родился здоровый ребенок.

Карин кивнула. Аманда обняла Карин.

– Врач нам велел долго не беспокоить тебя. Так что придется уйти. А ты пока закрой глаза и отдохни немного.

– Хорошо, – согласилась Карин и зевнула. Оставшись одна, Карин снова зевнула, закрыла глаза и принялась размышлять. Ее ребенок. Ее маленькая девочка. Только ее. Она не могла дождаться, когда увидит дочку. Похожа ли она на отца?

Рэйф очень красивый мужчина. У него глубокие темные глаза, черные шелковистые волосы, и чувственный крепкий рот, но как нежно он прикасался к ее губам…

Он потрясающий любовник.

Сильный. Мужественный. Его тело было жарким и мускулистым, а умные и всезнающие руки ласкали ее так, что она кричала, выгибалась, моля овладеть ею. С Фрэнком она не испытывала ничего подобного, никогда не мечтала, чтобы ночь длилась вечно, чтобы объятия сильных рук не разжимались…

Ее глаза раскрылись. О чем она только думает?

Ведь она только что родила. Секс – последнее, о чем она должна думать сейчас. Кроме того, почему она все время романтизирует случившееся? Рэйф даже не стал притворяться, что придает случившемуся хоть какое-то значение. Он ушел, не оглядываясь, разве что денег не оставил, как какой-нибудь дешевой проститутке, каковой она и выставила себя перед ним.

Почему она вообще обо всем этом думает сейчас? Потому что устала и измучилась. Она только что прошла через самое тяжелое испытание в своей жизни. А Рэйф… Рэйф ничего не значил и не значит для нее. Он подарил ей забвение, и это все, что ей было нужно в тот момент. А воспоминания о той ночи, преследующие ее вот уже долгие месяцы, говорят лишь о том, насколько она впечатлительна и сентиментальна.