и патриархат. Плюс деспотичность. Он никогда не попросит помощи, потому что привык повелевать и требовать. Зевс олицетворяет величие и силу. А еще он развратник, известный своими амурными похождениями. Место Зевса на вершине социальной иерархии, мужчины с такими чертами характера амбициозны и стремятся создать или завоевать себе царство. Но вместе с властью Зевс получает серьезные проблемы и недостатки. Когда он достигает вершины, то низкий уровень сознания в сочетании со вседозволенностью может привести к беде. Ведь безграничная власть – это афродизиак, она опьяняет и делает слепым.

– Егор! Домой! Живо!

Он с сожалением отбросил палку-биту и крикнул матери, почти по пояс высунувшейся в открытое окно:

– Иду!

Поставленные на попа´ консервные банки играючи сбил Оська Первак, лучший друг и извечный соперник по дворовым играм. Учились они в одной школе, но в разных классах, Оська был на год старше.

– Отец с работы пришел? – сочувственно спросил он.

Егор невольно потрогал шрам над правой бровью и мрачно кивнул.

– Пороть будут?

Перваки были потомственными интеллигентами, и в их семье практиковались иные методы воспитания. А отец Егора трудился прорабом на стройке, родился в деревне, там же вырос, но сразу после армии перебрался в столицу, где довелось отслужить три месяца водителем. Севе Зуеву в Москве понравилось, вот и решил обосноваться здесь. Женился на такой же лимитчице, и тоже деревенской. Вместе поднимались, потихоньку обзаводились имуществом, переезжали с ним из общаги в коммуналку, а потом в отдельную квартиру.

Егор был поздним ребенком, брак его родителей считался бесплодным после десятилетки тщетных усилий Всеволода Зуева заделать наследника и упорного, зачастую болезненного лечения его жены. И вдруг получилось! Отец был грубым, мрачным, немногословным. Настоящим тираном. От Егора требовал послушания и хороших оценок.

– Хочу, чтобы хоть ты выучился, – приговаривал Зуев-старший, вынимая из брюк ремень. – После школы в институт поступишь. Поступишь, куда ты денешься. Я из тебя всю дурь-то выбью. Учись, сынок, а сам не хочешь, так я помогу, – и широкий кожаный ремень обрушивался на тощую спину Егора. Тот вздрагивал, но терпел. Переносил экзекуцию молча.

Послушание?! Да первое слово, которое сказал Егор, было «дай». Задиристый, как петух, хоть и мелкий, он верховодил во дворе, откуда не вылезал, и в школе считался признанным лидером. Его даже старшеклассники уважали. Это же Зуев!

– Ничего, перетерплю. – Егор смачно высморкался и пригладил торчащие русые вихры. – Небось классуха нажаловалась.

С учебой у него не складывалось, отношения с учителями тоже. Кто ж любит неформальных лидеров? Ну, явный альфа-самец этот Зуев, хоть и пацан еще. Все равно что боевая граната сидит за партой. А чеку может вырвать любое неосторожное слово. Это же Зуев!

– Твою бы энергию, Егор, да в мирное русло, – наставляла классуха, велев задержаться после уроков. – Ты же прекрасный организатор.

– Макулатуру, что ли, собирать с металлоломом?

– Хотя бы!

– Так комсомол-то в жопе, – ухмылялся Егор. – Советский Союз развалился. Я за дикий рынок, Лен Сергевна.

– Зуев! Ты… Хулиган, вот ты кто! Колония для несовершеннолетних по тебе плачет!

– И там люди живут. Небось не пропаду. Да и не за что меня в колонию. Я не ворую, морды бью, это правда. Так ведь и мою бьют. Все взаимно, Лен Сергевна.

– Я твоего отца в школу вызову!

– Ему не привыкать. На меня всю жизнь кто-то жалуется, с тех пор как мамка в песочницу посадила, куличики лепить. А я для начала все чужие растоптал. Реву было! Потом, само собой, пороли. Пошел я, пацаны ждут. Ну, двойку мне поставьте за поведение. Вот дневник.

На глазах у классухи невольно закипали слезы. Кому она пытается мозги промыть! Это же Зуев! Потом Егор понял, что Лен Сергевна была совсем еще пацанкой, только-только окончила пед, причем техникум. И пыталась самоутвердиться. Завоевать авторитет у своих учеников, а на дворе ураганом, сметающим все, неслись девяностые, со всеми их пирогами. Лен Сергевне хотелось не в школе весь день торчать, а замуж, спрятаться за мужика, да и денег бы не мешало.

На пятилетие выпуска Егор зачем-то пошел в родную школу. Он не уважал подобные мероприятия, да и некогда было. Ему уже перло. Егор отслужил, завязал полезные знакомства, залез для начала в долги и открыл свою первую фирму. Ох, сколько их еще будет!

Он с недоумением смотрел на бывших одноклассников, дети еще в отличие от него, и только Лен Сергевна привлекла внимание Егора. Она все еще оставалась незамужней. Он так и не понял, зачем ее трахнул, потому что домой они ушли вместе. Перебрал, похоже. Или это была месть? За те выволочки после уроков, когда хотелось домой, пожрать наскоро, и – на улицу, к друзьям. А она не отпускала.

– Егор… – стонала Лен Сергевна. – Еще…

И он старался. Несчастная баба, тридцатник уже. Училка. Ха! Когда модельки подросли, эти упругие кукурузные початки молочно-восковой спелости. Егор и пасся на этих полях, а Лен Сергевна так, эпизод. Ну, выпил. Школу вспомнил. Бабы давно не было, одна работа.

– Пошел я, – сказал он утром, глядя на распухшие, искусанные губы и полные слез глаза. Она все поняла.

Хорошо не навязывалась. Не пыталась удержать. Он пошел своей дорогой, Лен Сергевна своей. Точнее, застряла между прошлым и будущим, как и многие из ее поколения. А он Зуев! И первое слово, которое он сказал, было «дай»!

Повзрослел он быстро, сразу после несчастного случая с отцом. Никогда не забыть Егору Зуеву материнские глаза, две проруби в ледяной воде, по центру – зрачок-поплавок. Отчаяние и страх. Как теперь жить?!

Всеволод Зуев был типичным советским прорабом, который насущные вопросы решал главным образом через рестораны. Но не все желающие попасть на банкет удостаивались такой чести. Мелкие проблемы легко разруливала бутылка, особо крупные – деньги. Ликеро-водочный ассортимент у Зуевых не переводился. С отцом Егора все хотели выпить. Ведь он сидел на дефицитных стройматериалах.

Многие коллеги Зуева выдерживали такую жизнь от силы лет пять. Потом спивались и превращались в алкашей с трясущими руками. Но у Севы оказалось отменное здоровье, деревенские гены не подкачали. Держался он долго, хотя Егор запомнил отца именно таким: угрюмым, с огромными мешками под глазами, хриплым голосом и мутным взглядом.

Но в ответственные моменты отец неизменно брал себя в руки. А чтобы ничего не забыть и не перепутать, вел свою бухгалтерию. Записывал все расходы-приходы в тетрадочку. Обычная такая ученическая тетрадка в дерьмовой зеленой обложке. Но цифры! Когда, став бизнесменом, Егор решил эту тетрадочку полистать, то ахнул. Какими же деньгами ворочал отец! Одно слово: стройка!

У отца имелись две сберкнижки, одну