Уже в белье, он закрыл дверь на плотную задвижку, затем проверил, на месте ли резиновая прокладка, закрывавшая щель между дверью и полом.

Затем он проверил окна, они оба были заперты, и Питер закрыл крепкие деревянные ставни с замками, которые сам устанавливал с внутренней стороны окон. Они плотно прилегали к рамам, а между ними были такие же резиновые прокладки, что и под дверью.

Все, квартира запечатана.

Всю ночь, как это часто бывало, голод постепенно накапливался в нем, и сейчас пел в желудке дикую звериную песню. Пока Питер увлеченно читал, голод немного отступил, но стоило оторваться от книги, как он вернулся с новой силой, и теперь это была уже не песня, а настоящий гимн.

Точно ребенок, который не может решить, чем же ему подкрепиться, Питер стоял перед холодильником. Правда, рядом с ним не было родителей и некому было его отругать за впустую потраченное электричество, да и выбор был невелик. Питер с удивлением обнаружил, что в холодильнике осталось только четыре бутылки. Он мог бы поклясться, что, уезжая из города, он оставлял там по крайней мере восемь. А ведь уже не в первый раз он утолял голод и совершено забывал об этом.

Нужно будет утром позвонить Джорджу. Питер знал Джорджа Маркопулоса еще с тех пор, как впервые приехал в Бостон, теперь это был его лучший друг. Когда-то Питер был вором, а потом и убийцей. Это и питие вынуждало его часто переезжать из города в город. Не важно, удачлив ли ты в своем ремесле, рано или поздно тебя все равно поймают. Поймать Питера не могли, но он не хотел, чтобы кто-нибудь открыл его тайну, и потому он бесконечно переезжал с места на место.

И вот однажды он оказался в Бостоне. Он был невыносимо голоден той ночью и, прежде чем покинуть город, решил выпить пинту-другую. Если бы он сразу ушел из Бостонской больницы, он и не заметил бы того грабителя — высокого белого парня, одетого в одежду черного цвета, осторожно проскользнувшего в дверь морга.

Вопреки здравому смыслу Питер осторожно прокрался к двери и, чуть-чуть приоткрыв ее, наблюдал, как вор один за другим открывал ящики с телами, будто проверяя имена на табличках. Питер сомневался, что этот человек просто хотел в последний раз попрощаться с близким человеком. Питер не успел и глазом моргнуть, как из-за угла появился доктор, седой мужчина уже пожилого возраста, который налетел на вора и, подмяв его под себя, повалил на пол.

Однако, прежде чем Джордж Маркопулос, патологоанатом Бостонской городской больницы, успел позвать на помощь, он оказался на спине, а большой нож с неровными краями — у его горла.

— Знаете, — прорычал вор, — пожалуй, вы не первый, кто умрет, задержавшись на работе дольше обычного.

Когда нож коснулся горла доктора, Питер, выпустив из рук бутылки, бросился на помощь. Прежде чем бутылки с грохотом упали на пол и вдребезги разбились, Питер повалил вора на спину. Для человека вор оказался очень ловким и быстрым: обеими руками он вонзил в тело Питера нож, и тот прошел в опасной близости от позвоночника.

С диким воем Питер изменил форму.

Остальное заняло всего несколько мгновений. Когда Питер снова принял облик человека, он чувствовал страшную слабость. Джордж Маркопулос мог бы убить его в тот момент, это было несложно. Однако доктор не сделал этого. Старый грек сразу понял, кто такой Питер, хотя никогда не верил в существование подобных созданий. Через несколько минут он уже вернулся в морг, держа в руках новые бутыли, наполненные кровью.

— Итак, что я должен сделать? — спросил он, с опаской подходя к Питеру.

Накормите меня, — с трудом проговорил Питер, и Джордж выполнил его просьбу.

Затем, чтобы побыстрее прийти в себя, Октавиан вылил пинту крови на рану, и Джордж с изумлением увидел, как она сама собой затянулась.

Как только Питер почувствовал себя лучше, они принялись наводить порядок в морге. Прибираясь, они разговаривали, и Питер видел, что Джордж смотрел на него то ли со страхом, то ли с благоговением. Впрочем, Питер тоже был удивлен. Навряд ли возможно было объяснить полиции, что произошло, в таком состоянии находилось тело, и на Питера произвело впечатление, как просто оказалось спрятать труп для патологоанатома крупной городской больницы. Особенно в четыре утра.

В ту ночь, почти десять лет назад, он рассказал Джорджу о песне крови.

— Ах, дети ночи, — проговорил Джордж, улыбаясь, — так вот какую музыку они творят.

У них не было выбора: они стали друзьями.

И вот теперь, стоя перед открытым холодильником, осознавая, что в комнату струится холод, но не чувствуя этого, Питер заставил себя подумать, что утром нужно позвонить другу, который пойдет на риск, как он это делал всегда, чтобы только помочь ему. Тогда Питеру не будет угрожать опасность быть отброшенным назад, и песнь крови не принесет с собой смерть, разрушение, не заставит его выйти на охоту. Порой Питеру не хватало охоты, но чаще он тосковал по нормальной жизни, и он уж точно не хотел вновь заниматься этим.

Но нет, сегодня первая пинта легко и быстро проникла в его существо, Питер прикусил губу и выгнул спину; песня крови превратилась в симфонию, звуки неслись все быстрее и быстрее, по его телу пробежала дрожь.

Вторую пинту он выпил медленно, наслаждаясь каждой каплей, и песня все двигалась на крещендо. Питер начал постепенно успокаиваться, лишь когда вторая бутылка присоединилась к первой в мусорном ведре. Его разум и тело окутало приятное тепло, словно он оказался в уютном родном месте.

Песня, которая никогда не покидала его по-настоящему, словно пульсирующее сексуальное желание, постоянно требующее удовлетворения, сейчас немного стихла.

Все его существо охватил экстаз песни крови, оглушительной, мощной, провозглашающей свое могущество перед лицом каждого, кто осмелится к нему приблизиться.

— Король Джунглей приближается, — прошептал сам себе Питер, не в силах разомкнуть веки.

«Господи, — в который раз подумал он, — свежая кровь дарит в десять раз больше удовольствия и в десять раз больше силы. И ты несешься на крыльях песни крови в темноту ночи, и каждая новая ночь дарит тебе наслаждение…»

— Да, — сам себе напомнил он, — так и есть, если ты каждый раз заново питаешь ее.

Питер заставил себя отбросить эти мысли, забыть эти ощущения, одновременно сражаясь с сознанием того, что у Карла его образ жизни вызвал бы отвращение.

Вернее, уже вызывает. Вероятнее всего, его старый учитель знает, как изменилась жизнь Питера с тех пор, как они виделись в последний раз. Так же вероятно, что его возмущает философия, превратившая принца и воина в ночного вора и прислужника людей. Совершенно точно, что Карлу неприятно и стыдно было узнать, что его ученик и друг получает обманом или крадет то, что не хочет больше брать силой.

Но Карл смотрит на мир именно так. Он совершенно не понимал Питера в этом, а Питер не мог больше следовать представлениям старого немца, убежденного, что сила дает им право делать все, что захочется. Питер считал, что истинное могущество неразрывно связано с ответственностью: необходимостью копить знания и опыт, экспериментировать и делиться… особенно делиться с другими.