Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стар-мастер? – переспросил Рулоф.
– Да.
– А что это означает?
Молчун выпрямился и немного удивленно посмотрел на Рулофа.
– Этого я не понимать, – признался он.
– Но ты же сам сказал – я все могу, потому как стар-мастер…
– Я говорить, но я не понимать. Это далеко у меня назад, будем ждать.
Молчун вздохнул и сделал пилой на сосновой доске наметку.
– А ты говорить – побежать…
– Ну ладно. – Рулоф решил сменить тему. – Работай. Ты чего хочешь собрать-то, просвети меня темного?
– Я хочу собрать сюда ветер и дать воздух, чтобы чистый. Чтобы скоатина мочь делать много.
– Ага… – кивнул Рулоф и чуть было не спросил: а ты тогда что делать будешь?
Но Молчун продолжил и сам ответил на незаданный вопрос:
– Пока скоатина мочь делать много, я мочь строит еще машина…
– И что же это будет за машина?
– Чтобы ветер крутить. Здесь крепкий ветер. – Молчун махнул куда-то на северо-запад и основательно взялся за дело, принявшись пилить, строгать, делать коловоротом дырки и готовить шипы.
Оставив его, Рулоф отправился по своим делам, а когда вернулся, Молчун уже прилаживал на каменный забор первые детали большой рамы.
Пока что конструкция выглядела для Рулофа непонятной, но он решил подождать с расспросами и посмотреть, что же из этого выйдет дальше.
Готовясь к обеду, он зарубил старую, переставшую нестись курицу и из ее потрохов сварил похлебку – для себя и Молчуна. О том, чтобы кормить такого ценного работника брюквой или кукурузой, не могло быть и речи.
Трапеза происходила в полной тишине тут же, на строительной площадке. Ворот оставался недвижимым, и серной водой во дворике почти не пахло. Молчун доел похлебку, вычистил куском хлеба свою плошку и, вернув ее Рулофу, благодарно кивнул. Затем поднялся с каменного пола, посмотрел на раму и без раскачки взялся натягивать на нее выкроенный холст.
Рулоф собрал посуду и стал подниматься по лестнице. На самом верху у самой хижины он обернулся и посмотрел на дворик.
Если бы он женился лет в двадцать пять, у него уже мог быть такой сын. Может, не такой высокий и сильный, но все же хоть какая-то поддержка на старости лет. Что толку быть вольным, если ты одинок?
С дороги донесся звон колокольчиков, и Рулоф узнал «голос» экипажа интрессы Амалии.
Поставив посуду на крыльцо и подхватив шапку, он сбежал на ярус и помчался к калитке, чтобы встретить важную гостью.
Теперь уже Рулоф не радовался визиту Амалии, поскольку последний ее приезд принес ему много неприятностей. Не знал смотритель, чего от нее ждать и в этот раз, а вдруг она уговорила отца уничтожить Молчуна? Что тогда?
Экипаж Амалии и ее свита остановились ярдов на пятьдесят дальше обычного места, и Рулофу, подхватив полы халата, пришлось бежать им навстречу, чтобы продемонстрировать молодой хозяйке свое уважение.
Соскочивший с козел слуга не успел разложить выдвижную ступеньку, и Амалия обошлась без нее.
Опоздавший слуга замер, ожидая гнева госпожи, та фыркнула и ударила его по голове коротким стеком. Сегодня ее раздражало абсолютно все, и, не дожидаясь телохранителей, она зашагала навстречу Рулофу, начавшему кланяться ей издалека.
– Здравствуйте, ваша светлость! Очень рад вас видеть!
– Ну что, старый интриган, тебе удалось переубедить моего отца?
– В чем переубедить, ваша светлость? – сыграл испуг Рулоф, останавливаясь и прижимая руки к груди.
– Я попросила уничтожить эту вонючую гадость, эту зловонную яму, и отец согласился со мной, а ты его отговорил!
– Я никого не отговаривал, ваша светлость. Утром здесь были гвардейцы и пытались увести Молчуна, но он им не дался. Вот и все. Неужели вы думаете, что я, нижайший из ваших слуг, почти что раб, дерзну о чем-то спорить с его светлостью прелатом Гудрофом?
– Вот и знай свое место, а то пожалеешь! – прошипела Амалия, заставив Рулофа содрогнуться. Та ли это девочка, которую он знал столько лет и вместе с которой радовался ее первым успехам в росписи шелковых рамок?
– Его светлость сам принял такое решение! – воскликнул Рулоф, обгоняя телохранителей и забегая перед интрессой.
– Я знаю, – ответила та и щелкнула стеком по перчатке. – Я встретила его по дороге сюда, и отец сказал мне, что убивать вонючку больше нет смысла, якобы он поправляется и больше не пахнет. Как такое возможно: сегодня одно мнение, завтра другое? А ведь я уже приготовила для тебя двух крепких рабов, Рулоф!
«Да что же ей так взбрело-то?» – мысленно сокрушался Рулоф, снова обегая вокруг звенящих амуницией телохранителей.
Оттеснив Рулофа, Амалия первой прошла на ярус и сразу увидела стоявшую на каменной ограде конструкцию из свежеструганных балок.
Молчун, не обращая внимания на пришедших, продолжал выпиливать очередную деталь. Не узнав его, Амалия повернулась к подоспевшему Рулофу.
– А где же вонючка?
– Это он и есть, ваша светлость, – ответил смотритель.
– Да нет же, это другой человек! – не поверила Амалия.
– Тот самый, ваша светлость, просто он пострижен, помыт, да и домик себе новый построил.
– Так это он построил?
– Собственными руками, без единого гвоздя и на одних шипах.
– Поразительно. – Амалия недоуменно покачала головой. – А почему он больше не пахнет?
«Далось тебе это – пахнет – не пахнет!» – мысленно возмутился Рулоф, ему казалось странным, что все уделяют этому так много внимания.
– Ваша светлость, этот парень пришел в себя после долгой хворобы, поразился тому, как выглядит, и попросил постричься и помыться. Сломал старый сарайчик, построил новый и пользуется отхожим местом, как и любой другой житель нашего края. Потому и не пахнет.
– М-да… – Амалия осторожно потянула носом. – Пахнет сосновой стружкой и полынью. Удивительно.
Интресса подошла к краю яруса и облокотилась на невысокую ограду.
– Какой же он огромный, раньше за грязными космами его роста и видно не было, а теперь… Что он строит?
– Я не знаю, ваша светлость. Он пообещал мне впрячь сюда осла.
– Но ведь животные умирали здесь, не выдерживая паров серной воды, правильно?
– Именно так, ваша светлость, я ему все так и объяснил, а он сказал, что может сделать в яме хороший воздух и осел сможет выжить.
– И ты полагаешь, что он сумеет сделать это с помощью вот этих деревяшек? – с усмешкой поинтересовалась Амалия.
– Ваша светлость, после того как он сам скроил и пошил себе одежду и собрал домик, я ему вполне доверяю. Мало того, не знаю, можно ли говорить это вашей светлости, но утром он поколотил гвардейцев вашего батюшки…