Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И он решил, что я такая же трусиха?
– Да и мой предшественник рассказывал что-то подобное. – Профессор стал серьезным. – Вы еще не поняли? Нас боятся. Людям вообще свойственно бояться смерти и не хотеть лишний раз сталкиваться с тем, что о ней напоминает, это нормально. И если мужчина способен заглянуть смерти в лицо, то женщина…
Вообще-то в нашем мире покойников обмывали и обряжали женщины. Так что зря ты так.
– Потому я полагал, что и вы откажетесь.
– И ошиблись.
– Это мы увидим завтра, на практическом занятии.
Да не дождешься! Хотя я могу и не справиться. Вот будет обидно.
– К слову о занятиях. Много мне придется догонять?
– Вам повезло, прошло лишь две недели с начала учебного года. Пока студенты лишь изучали теорию и учились чувствовать дар.
С одной стороны – повезло. С другой…
– Я сейчас в себе никакого дара не чувствую.
С другой стороны, и что тело не мое, я тоже не чувствую. Если бы не коса, перекинутая на грудь, да зудящая где-то на краю сознания мысль – а какая я теперь? «Смазливая» мне ничего не говорит. Красота в глазах смотрящего, да и вообще… Но пока в моих руках не окажется хоть захудалого зеркала. придется подождать.
Или так и должно быть – не сознавать чужое тело чужим?? Мозг-то, то есть нейроны и все причитающееся, тоже не мой. Жаль, что никто исследований не проводил, я бы почитала.
– Вы же не чувствуете каждую минуту, как бьется сердце. И как дышите —тоже, если специально не обращаете на это внимание. Так и с даром, вы его не чувствуете, пока к нему не обращаетесь. Но об этом завтра. – Винсент глянул на небо. – Точнее, уже сегодня утром.
Интересно, он со всеми студентами так возится? Наверное, с чего бы ему менять привычки ради меня. Может, у них тут положено носиться с первокурсниками, как с писаной торбой.
Глава 5
Профессор остановился у длинного трехэтажного здания, в котором не светилось ни огонька. Постучал в дверь. Потом еще раз, сильнее.
– Кого там нечисть носит? – донеслось с другой стороны.
– Дэгни, открывай! – рявкнул Винсент.
Заскрежетал засов, дверь отворилась, явив дородную особу в платке. На миг мне показалось, что я вернулась в детство и снова стою перед «нянечкой» Александрой Ивановной. Нет, лица у этих женщин были разные. А выражения их точно лепил один скульптор.
– Ой, профессор, какими судьбами к нам? – Тетка расплылась в заискивающей улыбке. Перевела взгляд на меня и рявкнула: – А ты чего шляешься среди ночи, нормальных людей будишь!
Я дернулась, голова сама собой втянулась в плечи в ожидании затрещины. Заставила себя распрямить спину. Хватит! Я взрослая, и прекрасно понимаю, что такие тетки просто пытаются самоутвердиться за счет тех, кто не может ответить. Я – смогу, если понадобится.
Не понадобилось.
– Она здесь среди ночи потому, что я так велел, – холодно заметил профессор. – Приведи Ханну, и чтобы одна нога здесь, другая там.
– Так спит… – начала было мегера и осеклась под его взглядом. – Сейчас позову. А вы не стойте на пороге, заходите, садитесь, вот, чайку, может, соорудить…
– Приведи Ханну. Немедленно.
Тетка испарилась со скоростью, удивительной для ее комплекции. Мы остались в небольшом холле. У одной стены стояла кушетка на резных ножках, в противоположной было прорезано окошко, за которым маячили стол и еще одна кушетка. Похоже, студенческие общаги во всем мире одинаковые.
Профессор садиться не стал, я тоже осталась стоять. Хотела по привычке подпереть спиной стену – кто знает, сколько придется ждать? – но профессор держался прямо, точно на плацу, и я не стала рисковать. Встала неподалеку, блуждая взглядом по нехитрому интерьеру.
– Дэгни – сторож, – пояснил Винсент, хотя я ни о чем не спрашивала. – Ханна – смотрительница общежития. Она будет решать, где вам жить, и расскажет, что дальше.
Он подавил зевок. Ну да, глубокая ночь. У меня и самой глаза слипались, хотя совсем недавно казалось, что сегодняшних – или уже вчерашних? – впечатлений хватит, чтобы лишить меня сна по меньшей мере на неделю.
– Я могу дождаться смотрительницу и сама, – сказала я. – Вы и без того очень много для меня сделали.
Не то чтобы меня сильно заботил профессорский сон, но многие мои знакомые с недосыпа становились придирчивыми и раздражительными. Не лучшие качества для наставника. Тем более, что сделал он для меня действительно немало. Не отдал инквизитору, в университет сам привез, возится теперь…
Он покачал головой.
– Пока вы – моя ответственность. – Из коридора донеслись шаги, и профессор добавил: – А вот и Ханна. Не переживайте, еще немного, и я избавлю вас от своего общества. По крайней мере, до утра…
Ну и как вести себя по-человечески, если стоит хоть чуть расслабиться, и он сразу начинает говорить гадости?
– …завтра в восемь встретимся на занятиях, – закончил профессор и обернулся к вошедшей.
О таких как Ханна говорят «слона на скаку остановит». Высокая, крупная, не толстая, а именно крупная, этакая валькирия, только копья не хватает. Но когда она мне улыбнулась, на какое-то мгновение показалось, что проблемы закончились, и все обязательно будет хорошо.
– Профессор? – Ее поклон оказался полон достоинства. – Чем обязана?
– Ханна, устройте мою новую студентку, пожалуйста.
Ее брови взлетели на лоб.
– Вашу студентку? – Она выделила голосом первое слово.
Да уж, умею я выбирать специализацию. Хотя тут я ничего не выбирала, само так вышло.
– Именно, – подтвердил Винсент.
– Тогда ей понадобится отдельная комната.
– Ей прежде всего понадобится бесплатная еда и одежда…
Мне захотелось шмыгнуть в темноту и не отсвечивать, пока он не уберется. Да что со мной такое? В студенчестве я многажды штопала джинсы и ставила разноцветные заплаты на локти свитеров, считая это своего рода вызовом. Так почему я сейчас не знаю, куда деться от стыда за свою – да даже не свою! – бедность? Привыкла быть взрослой самодостаточной женщиной? Или дело в чем-то другом? Точнее, в ком-то?
– …отдельная комната ей не по карману.
– Спасибо, профессор, я это обдумаю, – вежливо, но твердо, произнесла Ханна. – Не смею вас больше задерживать.
Он поклонился ей, кивнул мне и удалился.
– Пойдем, деточка, – улыбнулась Ханна. – Как тебя зовут?
– Инга. Только… – Я замялась. – Мне в самом деле нечем платить за комнату.
– Пойдем, – она повлекла меня за собой. – Не ты первая, не ты последняя, кто попадает к нам без гроша в кармане.
Я