– Приезжал, – настаивала Лилиаз и, указав на дверь в комнату Ребекки, добавила: – Она только что вошла туда. Сказала, что живет там, но это неправда. Это комната моей сестры.

Я снова взглянула на нее:

– Я приехала одна, Лилиаз.

– Она держала тебя за руку, когда вы вошли в дом.

Проглотив ком в горле, я произнесла таким строгим голосом, который была способна изобразить:

– Это неправда.

Лилиаз нахмурилась.

– Правда, – возразила она. – Я никогда не вру. А вот ты – врешь. Думаю, ты знала, что она держит тебя за руку. Ты специально привела ее к нам. Лучше бы ты не приезжала! Ты мне не нравишься, и Ханне тоже!

Она пронеслась мимо меня, сбежала по лестнице и исчезла из виду. Похоже, подружиться с Лилиаз с первого раза у меня не получилось. С секунду я смотрела ей вслед, а затем перевела взгляд на запертую дверь Ребекки. Подошла поближе и немного постояла перед ней. Затем протянула руку и легонько коснулась дерева кончиками пальцев.

Ахнув, я отдернула их. Дверь оказалась очень холодной, но не это испугало меня – мне почудилось, что за ней находится леденящее душу зло. Я не могла облечь чувство в слова, не смогла бы никому рассказать об этом, но в запертой комнате таилось нечто темное, жуткое и злобное. Меня замутило.

Я поежилась и растерла руки, чтобы избавиться от мурашек. Мне захотелось бежать далеко-далеко, не оглядываясь. И тут я услышала удар, словно какой-то тяжелый предмет свалился на пол.

Я могла поклясться, что источник звука был в запертой комнате Ребекки.

Натянутая как струна, я смотрела на дверь, собираясь с духом, а затем шагнула ближе. Звук не повторился, и я приложила ухо к двери, прислушиваясь изо всех сил.

– Тебе помочь?

Я не слышала шагов, так что едва не подпрыгнула, когда позади раздался голос.

Обернувшись, я увидела высокого юношу – черноволосого, мрачного и промокшего насквозь. Его джинсы отяжелели от воды, а темная футболка под курткой прилипла к телу. Это наверняка был Камерон – единственный мальчишка-подросток в доме – но я ни за что бы его не узнала, если бы не была в курсе, что это он.

Ему исполнилось шестнадцать – на год больше, чем мне – и он выглядел очень бледным и таким серьезным, что представить себе его улыбающимся было невозможно. И все же он обладал каким-то странным обаянием – я, залюбовавшись его скулами и торсом под мокрой футболкой, даже смутилась. Его голубые глаза смотрели на меня так пристально, словно он умел читать мысли и уже знал все мои секреты.

– Ой, – сказала я, – нет. Извини. Я просто… услышала шум.

– Тебе показалось, – холодно произнес Камерон. – В этой комнате никто больше не живет.

Я сглотнула:

– Да. Я… кстати, я Софи.

– Я знаю, кто ты, – отозвался он. – И зачем ты здесь?

Его вопрос смутил меня. Я не понимала, что он имел в виду: здесь – у двери Ребекки или здесь – в доме?

– Просто… приехала погостить. А почему ты весь мокрый?

– Гулял, – бросил он. И добавил с раздражением: – На улице опять льет.

Камерон прошел мимо меня и скрылся в своей комнате. Я глядела ему вслед, гадая, чем же так его разозлила, а затем спустилась и встретилась с Пайпер в прихожей.

– А я как раз иду звать тебя на ужин, – сообщила она. – Встретила Камерона по пути?

– Да, – коротко ответила я, не зная, что сказать о нашем странном обмене любезностями.

– Полагаю, ты заметила, что он попал под дождь? – спросила Пайпер. – Пожалуйста, не говори папе, что он был на улице. Нам нельзя уходить из дома в плохую погоду. Папа с ума сойдет, если узнает.

– Хорошо, – ответила я. Меньше всего на свете мне хотелось доставить Камерону неприятности, учитывая, что я и так ему не слишком понравилась.

Кузина улыбнулась и крикнула:

– Камерон! Ужин готов!

Он не ответил, но она, похоже, этого и не ждала.

– Пойдем! – Пайпер снова обращалась ко мне. – Папа и Лилиаз уже в столовой.

Я последовала за ней в зал. Свет в гостиной был выключен. Над обеденным столом горели лампы, заливая его ослепительным светом и погружая остальную комнату во мрак. Дядя Джеймс и Лилиаз уже сидели за столом, и на один странный миг мне показалось, что мебель – декорации, а они – всего лишь актеры, изображающие семью, которая собирается поужинать.

Следуя за Пайпер, я прошла через всю комнату к столу. Дядя Джеймс сидел во главе, Лилиаз – справа от него.

– Твое место рядом со мной, – сказала Пайпер. – Садись, а я пойду за едой.

Она вышла из комнаты, а через минуту вернулась с большим подносом овощей и поставила его в центр стола. Она снова отправилась на кухню, и тут появился Камерон.

– О, ты все же решил почтить нас своим присутствием? – поинтересовался дядя Джеймс, когда Камерон выдвинул себе стул на противоположном конце стола. Я заметила, что кузен прятал правую руку в кармане и пользовался только левой. Его вытертые полотенцем волосы еще не высохли. Догадался ли тогда дядя Джеймс о том, что сын ходил на улицу?

– Хотя бы поздоровайся с кузиной.

– Мы уже встречались наверху, – не глядя на меня, ответил Камерон.

– А вот и я, – прощебетала Пайпер, появившись с двумя исходящими паром тарелками в руках. – Ешьте, пока горячее.

Она принесла стейки под соусом беарнез. Я была впечатлена: мне самой удавалось только разогреть банку бобов или сварить яйцо. Но когда я попыталась выразить свое восхищение, Пайпер рассмеялась:

– Наверное, не стоит признаваться, но его приготовила не я. Но это одно из самых роскошных готовых блюд. Мне хотелось отметить твой первый вечер с нами чем-то вкуснее пиццы.

– Выглядит чудесно, – похвалил дядя Джеймс.

– Да, это очень аппетитно, Пайпер, но как, по-твоему, я должен это есть? – спросил Камерон.

– Ой, – заволновалась Пайпер, – мне так жаль. Я не подумала. Давай нарежу его.

Я с удивлением наблюдала, как Пайпер вскочила и бросилась к Камерону, чтобы нарезать для него стейк. Все это время он держал вилку в левой руке и бесстрастно смотрел на сестру. Было неловко и никто ничего не объяснял, но я и так поняла: из-за обожженной руки Камерон не мог держать нож.

– Твоя мама говорит, ты хорошо фотографируешь, Софи, – сказал дядя Джеймс.

– Ну… Не так уж хорошо, но мне очень нравится этим заниматься, – ответила я, чувствуя на себе взгляд голубых глаз Камерона.