Краем глаза я видел, как вытянулись семеро за столом — точно готовые прозвенеть гитарные струны, как замерли ультрамариновые, жадно впитывая льющуюся на нас Силу. Иначе и не скажешь — разве объяснить такое хитрыми законами акустики?

Сколько прошло времени, я так и не понял. Может, минута, может, час. А потом все схлынуло — так же внезапно, как и началось. Неслышно выдохнуло пространство, превращаясь в обычную, пронизанную холодным воздухом трехмерность. Обмякли и расслабились фигуры вдоль стен, вновь послышался скучный стук метронома…

— Высокая Струна сказала свое слово! — послышался негромкий, чуточку усталый голос.

Один из тех, семерых, называвшихся Трибуналом.

— Мы вправе начать слушания по делу Константина Демидова, бывшего учителя, вступившего на Темную Дорогу. Проведены ли должные изыскания по сим обстоятельствам? — немного обождав, вопросил говоривший. И вновь я глядел на них, семерых, но так и не мог понять, чей же голос я слышу.

— Проведены, Хранитель, и результаты их приобщены к делу.

Миг — и на черном бархате стола возникла пухлая зеленая папка. Наверняка декоративная, сами-то материалы хранятся в электронных мозгах компьютеров. Но тут, очевидно, следуют старому ритуалу, что довольно странно — впервые о «Струне» слухи возникли не столь уж давно, несколько лет назад.

И все эти годы так и оставались слухами. Я поначалу тоже не верил, даже получив «черный конверт». Посмеялся, смял бумажонку в кулаке, выкинул в мусорное ведро. И, моментально забыв о грустном, набрал Ларискин номер. С улицы в открытые настежь окна несло тополиный пух, звенели во дворе детские крики, и весна почти уже превратилась в лето.

Это была уже почти и не весна.

Просто май, как ему и положено, кружил головы и сводил с ума. К тому же выдался он в этом году неожиданно теплым и даже жарким. Я, к примеру, после утомительной череды праздников вышел на работу без пиджака. Слава Богу, не старые времена, когда за такую вольность пришлось бы сражаться с любимой администрацией. Сейчас на фоне демократии и невыданных зарплат предания старины глубокой кажутся дичью. Глубочайшей. О воздействии внешнего вида учителя на нравственность юношества теперь предпочитают не заикаться. Зато цепляются к другому. Например, к тому, что опаздываешь на оперативки.

На возмущенные высказывания завучихи Тамары Михайловны можно было и наплевать. Если, конечно, плеваться и дальше — к примеру, на грядущую аттестацию. А та уже не за горами, точнехонько в сентябре ждет подарочек. Нас разделяет лишь узкая полоска лета. А двенадцатый разряд нужен мне как кровь из носу. Не из-за микроскопической прибавки в деньгах, но главным образом для солидности моей трудовой книжки. Потому что из здешнего 543-го гадюшника пора линять, это ясно и полудохлым рыбкам в кабинете биологии. Еще год отработаю, но куда уж больше? Главное, есть определенные зацепки в гуманитарном колледже, но опять же требуется разряд…

А значит, придется сносить придирки Царицы Тамары. Дети ее обозвали совершенно правильно. Плюс к тому директриса Антонина, которая вечно всего боится, и страхи ее, изливаемые в окружающее пространство, еще гадостнее Тамариных воплей. А на закуску — баба Катя, престарелая грымза-математичка, председатель методобъединения. Самое печальное — она дура искренняя и самоотверженная. Она же по правде хочет помочь. Только вот не знаешь куда от ее помощи деваться.

Короче говоря, к началу первого урока я был уже на взводе. Восьмой «Б» шумно втекал в душные недра класса — поганцы-дежурные вчера, разумеется, не проветрили. Восьмому «Б» все было пофигу — от алгебры-геометрии с ее полномочным представителем Константином Дмитриевичем до физкультуры и труда. В полном соответствии с теорией вероятности здесь имела места флюктуация, собравшая вместе самых отъявленных сачков города.

Искать с ними контакт было бессмысленно, кроме жвачки и электронных игр их ничего не трогало. Давить двойками и немереными домашними заданиями тоже оказалось без толку — на вопрос: «Что у вас, ребята, в дневниках?» они, наморщив непривычные к такому интеллектуальному усилию лбы, разве что интересовались в ответ: «А что такое дневники?» И невинно глядели стеклянными глазами. А также деревянными и оловянными, что, впрочем, здесь одно и то же.

— Ну, что у нас творится с домашним заданием? — хмуро спросил я, когда ученическая масса наконец уместилась за партами. — Вопросы есть?

Ответом мне было столь же хмурое молчание. В самом деле, зачем спрашивать, если и так все ясно: отдельные ботаны все решили, остальному народу — влом.

— Ну, если у матросов нет вопросов, тогда пожалуйте к доске, — я кинул взгляд в журнал и поежился. — Ну, хотя бы вот вы, леди, — и кивнул пухленькой Леночке Башиловой. — У вас не закрыта двойка за прошлую контрольную, а конец года уже близок. Поэтому я вправе рассчитывать на ваш энтузиазм.

Ни на что я, понятное дело, не рассчитывал, но надо же дать девочке шанс. Хотя глядеть, как несчастное создание пытается упростить и без того примитивный многочлен, было муторно. Задавая наводящие вопросы, я тем временем прошелся по рядам, изучил содержимое тетрадей, парочку конфисковал — дабы на досуге поглядеть основательнее.

— А левая скобка тебе ничего не напоминает? — намекнул я леди Башиловой. Та, тиская мел потными пальцами, глядела на меня так, будто я ей задолжал штуку баксов. — Смотри, икс в квадрате, игрек тоже, между ними — минус. Значит…

Ничего это для нее не значило. Годовую тройку ей обеспечит мама, в этом Леночка была совершенно уверена. С прежней учительницей, ушедшей в декрет Светлаковой, такие номера проходили. А что я конвертиков не беру, мама упорно не хотела понять в течение всего года.

Ну зачем навязали мне этот восьмой «Б»? Тем более в середине третьей четверти! Мало разве мне было моих семиклассников? Но Людочка Светлакова стремительно забеременела, образовалась брешь, Царица Тамара надавила — и вот, изучаю вопрос: может ли растение мыслить?

Хотя чего уж там? Все давно понятно. Пора ставить точку.

— Увы, леди. Ничем не могу вам помочь, — вздохнул я и потянулся к поблескивающему красной кожей журналу. — На дополнительные занятия вы не ходите, домашние задания не выполняете… Так что получайте заслуженную оценку.

— Какую? — на что-то еще надеясь, пропищала Леночка.

— Плохую. — Найдя нужную клетку, я посадил в нее синего лебедя, закрыв журнал. — И должен напомнить, что до конца года осталось две недели. Шансы на итоговую тройку у вас еще остались, но придется работать как папе Карло.

— Буратину рожать? — хихикнули со второго ряда.

— Не смешно, — отозвался я. — Причем ситуация касается многих. У нас с вами осталось две контрольных, одна завершающая по теме «решение квадратных неравенств», другая годовая. Помимо этого — не забывайте о дополнительных по вторникам и пятницам, с трех часов. Как видите, возможность исправить положение пока еще есть. Вопрос в желании. Ладно, это лирика. А проза жизни заключается в повторении наших любимых неравенств. Для чего придется решить 752-й номер из учебника. А к доске мы пригласим…