– Думаешь, они и правда теотль? – спросил воин, который стоял рядом с Чимальпопокой.

– Не знаю, – ответил тот.

– Тотонаки и отоми говорят, что их нельзя убить. Их стрелы и копья – не что иное, как тростник. Их кожа – само железо…

– Железные у них только доспехи, – Чимальпопока пристально смотрел на линию дубов и сосен впереди. – Держу пари, под ними они истекают кровью.

– То есть, ты думаешь, нам не стоит пытаться заключить с ними мир, как сделали тотонаки?

– Я думаю, мы должны выполнять приказы нашего командования.

– Но даже отец Шикотенкатля, Старший, хочет, чтобы мы заключили мир. Я даже слышал сплетни, будто некоторые сегодня не собираются биться на этом поле.

– Они, должно быть, родились под знаком труса, – сказал Чимальпопока. Сам он был рожден под знаком первого оцелота, а это значит, что ему суждено было умереть военнопленным – эту судьбу он выбрал, чтобы мужественно встретить ее, но до сих пор она ускользала от него.

– Возможно, в том, чтобы сдержаться, заключается мудрость, – сказал воин, – а не трусость.

– Если это то, во что ты веришь, – ответил Чимальпопока, – тогда тебе, наверное, лучше присоединиться к тотонакам и построить этим теотлям город там, где когда-то была твоя ферма…

Снова громко затрубили рога, оповещая о приближении врагов. Чимальпопока приготовил щит и макуауитль, жадный до крови этих чужаков. Впереди, на некотором расстоянии, эти теотли, первые из них, появились из леса. Они шагали строем, держа щиты, верхом на своих оленеподобных зверях, в железных шлемах и с железными мечами. С ними было орудие, называемое пушкой, извергающее камень из своего нутра, сопровождая выстрел искрами и огнем. Его тащили предатели семпоала – союзники белых из Тотонакапана. Глядя на длинные черные орудия, Чимальпопока почувствовал страх, и вслед за ним испугался Хавьер.

Хавьер задумался о том, что будет, если его предок погибнет на поле боя. Он задался вопросом, будет ли он агонизировать, пронзенный шпагой или пораженный пушечным ядром. Хавьер знал, что его тело за пределами симуляции находится в полнейшей безопасности, но это не отменяло ужаса, поскольку его сознание находилось здесь. Реальность симуляции, запах дыма и пота испуганных воинов, ржание коней конкистадоров и вид их превосходного оружия – он знал, чем все это закончится, и хотел вытащить своего предка отсюда. Занятый этими мыслями и осознавший себя в своем уме, Хавьер сделал шаг назад с передовой. Симуляция утратила ясность, как будто высокое разрешение сменилось низким.

– Ты ускользаешь. Позволь всему идти своим чередом.

Это было трудно, особенно перед лицом целой армии испанцев, вооруженной пушками и шпагами, против которой – и Хавьер это знал – его деревянное орудие и щит мало чем помогут.

– Я пытаюсь, – ответил Хавьер.

– Ты не можешь ничего изменить. Это воспоминание. Просто попытайся помнить о том, что все это уже случилось пять сотен лет назад. Ты этого не избежишь, а если попытаешься, то рассинхронизируешься.

Часть этой фразы Хавьер воспринял как мантру. «Ты этого не избежишь, не избежишь, не избежишь». Это помогло ему мысленно вернуться в воспоминания Чимальпопоки, а симуляция вернула полноту и глубину. К ним двигались, пожалуй, всего четыре сотни теотлей – против десяти тысяч воинов-тлашкальтеков. Чимальпопока улыбнулся, будучи уверен, что эта битва скоро закончится. Он задумался, годится ли кровь теотлей так же, как и человеческая, для того, чтобы напоить богов. Он надеялся хотя бы одного взять живьем, чтобы жрецы принесли его в жертву на каменном алтаре.

Окружающие, похоже, были не так уверены, как он, но он подбодрил их боевым кличем, и они ответили тем же. Долина содрогнулась от их голосов и рева боевых рогов. Похоже, даже теотли дрогнули.

– С нами Камаштли! – крикнул Чимальпопока своим подчиненным. – Его знамения с нами в этот день!

Это воодушевило его людей. Когда враг достиг места, которое обозначил Шикотенкатль, Чимальпопока дал команду готовится, то же самое сделали и другие командиры, надвигаясь на теотлей со всех сторон, почти полностью окружая их.

Люди Чимальпопоки дали залп, их стрелы и копья обрушились, словно ливень, но большинство из них были отбиты щитами и скользнули по доспехами теотлей, не нанеся им вреда. Некоторые, впрочем, достигли плоти и вонзились в нее. Чимальпопока, ухмыляясь, несся через поле вместе со своими людьми, высоко подняв оружие. Но прежде, чем они достигли рядов противника, раздались залпы огненных орудий, сопровождаемые неисчислимыми раскатами грома.

Со всех сторон люди вздрагивали и падали в полушаге от Чимальпопоки, кровь лилась из зияющих рваных ран на их телах. Однако он мчался вперед, не замедляя шага, и вел своих воинов сквозь очередной взрыв пламени, а затем – сквозь град злых коротких стрел, пробивавших самые прочные кожаные доспехи. Но затем теотли ворвались в самую гущу сражения на своих зверях, они топтали людей и размахивали шпагами, рассекая их и сминая копытами.

Первые тлашкальтеки, добравшиеся до вражеской пехоты, ударили с правого фланга, но только поломали копья и обсидиановые зубы своих мечей о железные щиты чужаков.

Когда Чимальпопока наконец достиг переднего края, он уже ревел от ярости. Он обрушил свой меч на одного из теотлей с достаточной силой, чтобы поразить его, и тут же вынужден был уклониться от удара меча другого демона. И то же самое происходило по всему фронту. Чужаки держали строй, они прочно сомкнули ряды, противостоя атаке и не давая ни единого шанса поразить цель. Люди Чимальпопоки могли только рваться вперед, а затем отступать, надоедая захватчикам, но не нанося значительного урона. Они были не в состоянии сломить врага и несли тяжелые потери, пытаясь это сделать.

Чимальпопока почувствовал запах, который бывает, когда кровь смешивается с пылью, насыщая землю. Если ему суждено сегодня умереть, это будет достойная смерть. Он снова прыгнул вперед, поразив голову одного из наиболее высоких теотлей. Шлем этого демона по большей части принял удар на себя, но его шея сильно искривилась, и он отшатнулся назад – лишь для того, чтобы его тут же заменил другой воин, облаченный в металлические кольца. Чимальпопока встретился взглядом с чужаком, прежде чем уклониться, и то, что он увидел в этих чужих глазах, зажгло в нем огонь.

На деле сказки оказались правдой. У этих людей, если они вообще были людьми, была бледная кожа, их лица покрывали желтые волосы. Но Чимальпопока увидел страх в этих глазах. Это был страх воина перед смертью. Эти теотли были смертными, даже если и не вполне людьми.

В этот момент один из наездников вырвался вперед группы таких же, как он. Животное, защищенное доспехами, скакало и брыкалось, растаптывая людей и нанося им тяжелые увечья, тогда как меч всадника рубил и рассекал. Чимальпопока сконцентрировал всю свою ярость на них, этих ненастоящих богах, и отбросил щит. Затем он прорвался через ряды своих же людей к наезднику, двумя руками подняв макуауитль над головой. Он выскочил сбоку и, приблизившись, подпрыгнул и сверху вниз ударил оленя по шее. Зверь рухнул, даже не издав крика. Чимальпопока знал, что сломал ему шею – он почувствовал, как под обсидиановым клинком ломаются кости. Всадник скатился на землю, но быстро поднялся и стал остервенело размахивать мечом, хотя и некрепко стоял на раненой ноге. Чимальпопока хотел достать его в пылу битвы, но прежде, чем он смог это сделать, еще трое теотлей рванули к нему, выстроившись в ряд, чтобы защитить своего товарища. Вчетвером они вернулись к своим.