Фото были сделаны с высоты птичьего, а точнее сказать, спутникового полета. На странице, которую открыл Валера, было видно море и берег (карта была изготовлена столь тщательно, что различимы были даже мостики, выдающиеся в море на пляжах). Была видна бухта. На рейде стояли корабли. Вокруг бухты полукольцом раскинулся город. Проступали отдельные дома, волноломы, маяки. Надпись гласила: «Южнороссийск».

Валера перелистнул страницу. Теперь в атласе изображалась только окраина города Южнороссийска и горы, покрытые лесами. Горы перерезались дорогами. На одной из гор располагалось кладбище. Был виден мыс, кусок моря и длинная коса, выдающаяся глубоко в воду.

Даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: две карты – одна, присланная княжной, и другая, в Валерином атласе, практически совпадают. Только на одной из них, нарисованной от руки, где-то на склоне горы стоит жирный крест.

* * *

Москва, декабрь 1972 года.

За 27 лет до описываемых событий

В тот день Антон сдал последний зачет и решил поехать на Таганку. Изрядно надоело керосинить – по поводу или без повода – в общаге или идти в ресторан. Театр в одиночестве будет в самый раз.

Около шести он вышел из метро «Таганская-кольцевая». Сразу у выхода у него спросили лишний билетик. Антон грустно покачал головой. Скоро он присоединится к этой толпе страждущих.

Уже стемнело. Театр, лучший в Москве, Мекка всей либеральной интеллигенции, выглядел скромно, словно киношка в провинциальном городе. Вдоль окон касс висели, будто прокламации, прямоугольные афиши. Стояла оттепель. Площадка перед театром была темна, ее освещали лишь пара редких фонарей да свет, падающий из окон касс. По Большой Коммунистической, уходящей мимо театра вниз, к высотке на Котельнической, проезжали редкие машины. Из-под колес выстреливало снежной жижей.

Антон посмотрел афишу. (Где-нибудь в другом месте о репертуаре театра узнать было невозможно.) Сегодня давали «Антимиры». Кайф! «Антимиры» он еще не видел. Стихи Вознесенского, а занята вся труппа, в том числе Филатов, Золотухин, Славина, Демидова и, конечно, Высоцкий.

Антон не разделял всеобщего восторга толпы перед Высоцким-бардом. Все эти плебейские тексты – «А потом как могла – родила…» – его коробили. Но Высоцкого-актера Антон обожал. Недавно ему посчастливилось вот так же, наудачу, приехать к премьерному «Гамлету», о котором говорила вся Москва. Удалось успешно «аскануть» лишний билетик и попасть в крохотный зал.

И спектакль, и Высоцкий его потрясли. Гамлет в джинсах, грубом свитере, с гитарой… А какая мощь исходила от него, какая сила, какой магнетизм!.. Антон вместе с залом хлопал тогда минут десять, отбил себе все ладоши.

На узкой площадке перед театром уже крутилось несколько «стрелков». Трудно поверить, но тогда – при том что ни одно место в театре ни на один спектакль не оставалось свободным – рядом с Таганкой не было перекупщиков-спекулянтов. Перед спектаклем в кассах выбрасывали жалкие остатки брони, на улице продавали редкие «лишние билетики», и ни разу Антон не видел – а на Таганке посмотрел он практически все спектакли, – чтобы за «лишние» брали хоть рубль сверху.

«Хороший бизнес, – мимоходом подумал Антон, – скупать билеты, потом продавать их втридорога. Да очень уж опасный. Все время на виду. Любой дружинник может из-за одного наваренного рубля повязать, и… Посадить-то, может, и не посадят, а вот из института и из комсомола турнут точно». Антон отогнал эти мысли.

Было уже четверть седьмого, и он занял свою излюбленную позицию чуть левее от входа. Странно, но при том ажиотаже, что царил вокруг Таганки, еще не было случая, чтобы он не стрельнул лишний билет. Он разбирался в людях, умел мгновенно оценить, что за зритель идет от метро ему навстречу. Понапрасну народ не дергал, «бил уверенно, наверняка», когда видел, нюхом каким-то чувствовал: вот идет человек, у которого билет может быть. Подскакивал к нему первым, спрашивал, быстро, без сдачи, расплачивался. Когда налетала толпа конкурентов, заветный зеленоватый прямоугольник уже лежал у Антона во внутреннем кармане.

Выглядел он к тому же весьма презентабельно. Да такому парню продать билетик – самому себе удовольствие доставить. Высокий, голубоглазый, с бархатным голосом. Болгарская дубленка, под ней, хоть «лейбла» и не видно, угадываются явно фирменные джинсы.

Особенно часто он стрелял билетик у грустных – кавалер не пришел! – молодых особ. Зачастую тут же, в театре, и завязывалось перспективное знакомство.

Начинать стрелять было еще рановато, от метро шли такие же «аскачи» да редкие зрители, и Антон исподволь оглядел конкурентов. Рядом с ним стояли две девушки. Одну, толстуху, Антон отмел в качестве возможного кадра сразу же, а вторая, маленькая, крепенькая, была очень симпатична. Голубые глазки, ямочки на щеках. В ней чувствовались ум и воля. Антон посмотрел на нее долгим взглядом. Она ответила на его взгляд, смутилась, отвернулась. Он почувствовал, что тоже понравился ей. Электрическая искра, столь любимая в старых романах, казалось, проскочила между ними. Предчувствие любви, частое в юные годы, шевельнулось у него в груди. Словно сердце, прежде чем снова забиться ровно, несколько раз дало перебои.

Толстуха между тем – почувствовала она, что ли, возникшую мимолетную их тягу друг к другу и взревновала подругу? – утащила «его» девушку внутрь театра, в кассы.

Зритель пошел гуще. То там, то здесь вспыхивали лишние билетики, вокруг счастливцев мгновенно образовывалась толпа, потом все расходились – один везунчик с билетом в кулаке, остальные разочарованные. Билетики возникали так далеко, что Антон даже не трудился подбегать. Не везет ему сегодня. Сменить, что ли, диспозицию? Но он не стал этого делать – не столько верный своей привычке быть до конца именно там, где с самого начала подсказала ему интуиция, сколько из-за девушки. Он знал, что она вернется – вернется именно сюда, где они впервые увиделись.

Напряжение в толпе «стрелков» между тем нарастало. До начала спектакля оставалось всего лишь четверть часа… Вот, вот она!.. Он заприметил «носительницу билета», еще когда она вышла из метро. Женщина лет тридцати. Одна. Одета красиво. Грустная. Ясно – неведомый он не смог пойти. И хотя она отрицательно покачала головой на вопрос «стрелков», стоящих у выхода из метро, Антон не сомневался – лишний у нее есть. Он через дорогу бросился ей наперерез. Но еще раньше подскочил к ней долговязый очкастый парень, похожий на юного князя Мышкина. Она посмотрела на «князя», кивнула и полезла в сумочку. Антон подошел, увидел, как тот расплачивается, и не унизился до вопроса, нет ли у нее еще билетика. Ясно было, что нет. Он вернулся на свое место.

Из касс вернулись, разочарованные, толстуха с «его» девушкой. Девушка снова одарила Антона долгим взглядом.

Тут у театра притормозила редкая машина – новейшие «Жигули» ярко-красного цвета. Остановилась она как раз рядом с девушками. Пассажирская дверь машины широко распахнулась, и из нее вылез Высоцкий. Был он хмур. Дубленка распахнута. «Почти такая же, как у меня, только, наверно, все же не болгарская, а итальянская – Марина Влади, верно, привезла», – мимоходом удовлетворенно подумал Антон. Не закрывая дверь авто, актер недовольно бросил в темноту машины кому-то: «Ну, будешь ты мне еще рассказывать!», с силой захлопнул дверцу и ступил на тротуар. К нему подскочил «князь Мышкин» и, даже не понимая, кто перед ним находится, закричал: «Нет ли лишнего билетика?» «Куда тебе-то еще один», – неприязненно подумал о «Мышкине» Антон.