— Но поймите, — с чувством проговорил Заруцкий, — все эти факты — совсем иные. Не те, по которым проводил проверку Андрей. Да, я готов согласиться, что этот самый Чепраков, вполне возможно, был нечист на руку. Но эпизод, который расследовал Андрей, действительно оказался недоказанным. Не было там состава преступления, в этом отдельно взятом конкретном случае. И вам, я думаю, как никому другому, легко будет это проверить. Посмотрите дело этого Чепракова, которое разбирал Андрей. Вам сразу все станет понятно.

— Хорошо. Пусть так. Пускай в действительности Андрей Тимашов виновен лишь в том, что не брал взяток и, не подумав, прикрыл подлеца, который того не стоил. Человек, которого он в свое время защитил, в «благодарность» его же и выдал, ему испортили успешную карьеру и, можно сказать, всю жизнь перевернули с ног на голову. Уронили так, что не подняться. Пусть так. Но Тимашов работал в Управлении собственной безопасности, а слабаков туда не берут. Вы общались с Андреем, знали его лично. Как по-вашему, все эти ужасные несчастья — достаточная причина для того, чтобы умереть от сердечного приступа?

Вопрос оказался для Заруцкого неожиданным. Некоторое время он молчал, о чем-то размышляя, потом произнес:

— Со смертью этой действительно все как-то странно. Насколько я знаю, Андрей был вполне здоровым человеком, даже не курил. И все эти, как вы выразились, «ужасные несчастья», конечно же, не причина, чтобы взрослого, здравомыслящего человека, крепкого мужика, до такой степени выбить из колеи, чтобы он от расстройства помер. Но дело в том, что это действительно был сердечный приступ. У меня есть некоторые каналы, я наводил справки. Момент смерти зафиксировали видеокамеры. Ведь квартира Андрея, в связи с этим арестом, была буквально напичкана оборудованием. Так вот, если судить по съемке, ничего подозрительного в момент смерти не происходило. Андрей схватился за грудь и упал. До этого он несколько часов находился в полном одиночестве, его супруга, Ирина, приходила лишь накануне вечером.

Порадовавшись за адвоката, имеющего столь полезные «каналы», Гуров подумал, что еще день-другой, и Заруцкому, возможно, станут известны результаты вскрытия.

Но, так или иначе, относительно мотивов предполагаемого убийства его собеседник, кажется, не много мог добавить в копилку фактов.

Несмотря на то что в рассказе адвоката «гонения» на Тимашова действительно очень смахивали на некую организованную кампанию, цель этих мероприятий не была до конца ясна.

Кому он мог помешать? Прокудину, которого «закрыли» по результатам работы Тимашова? Но тот самими этими результатами уже скомпрометирован. К тому же он находится в местах заключения и для организации «охоты на ведьм» просто не имеет возможности. Какие-то «соратники», которые взялись мстить? Маловероятно. У каждого своих проблем хватает, чтобы еще отрабатывать за других.

И тем не менее кто-то, невзирая на риск быть замеченным и пойманным, подсыпал Тимашову ту самую «лошадиную дозу» совершенно ненужного ему лекарства.

«Интересно, в домашней аптечке у них были подобные препараты? — размышлял полковник. — Ясно, что сам Тимашов ими не пользовался, но, может быть, принимала жена? Нужно выяснить, что там оказалось при обыске. Да и к экспертам заглянуть не мешает. Уточнить, что это за «лошадиная доза».

— Что ж, Павел Егорович, думаю, мне стоит воспользоваться вашим советом и действительно проштудировать все эти интересные дела, — сказал Лев. — И в отношении Прокудина, и в отношении Семенова. Да и случай с Чепраковым, который проверял Тимашов, пожалуй, тоже не помешает поднять. Возможно, изучив эти материалы, я смогу прийти к каким-то заключениям, объясняющим произошедшее. А то ведь и вправду получается, что смерть человека случилась без видимых причин. Немного странно.

Заруцкий некоторое время молча и с весьма многозначительным выражением смотрел на Гурова, потом произнес:

— Я, конечно, не следователь. Не имею доступа к информации и не могу знать всего. Поэтому никогда не рискну утверждать, что мои слова — истина в последней инстанции. Но кое-что я все-таки должен вам сказать. В современном мире лекарственная индустрия развита как никогда, препаратов великое множество. И таких, которые лечат, и таких, которые калечат. И при желании этими препаратами можно воспользоваться… по-всякому.

— Намекаете на то, что в отношении Андрея кто-то именно этим и воспользовался?

— Не исключено, — веско произнес адвокат. — Еще раз подчеркну — я не могу здесь ничего утверждать достоверно, но вероятность такая явно не исключена.

— Но тогда сразу возникает вопрос о мотиве. У вас есть какие-то соображения по этому поводу?

— С соображениями по поводу возможных мотивов пока сложновато, — смущенно проговорил Заруцкий. — Можно, конечно, предположить, что ему решил отомстить кто-нибудь из бывших «фигурантов». Но, признаюсь, с конкретными примерами у меня туговато. Я не так подробно знаю работу Андрея, только те дела, которые он разбирал уже в последний период, непосредственно перед тем, как все это случилось. Так что здесь проще будет ориентироваться вам.

— А кроме профессиональной деятельности, версий нет? У Андрея могли быть враги только в этой сфере?

— Боюсь, что и здесь я не так хорошо осведомлен, чтобы высказываться с определенностью. Но по личному опыту могу сказать, что Андрей — человек открытый и довольно приятный в общении, неконфликтный. Он не из тех, кто имеет талант наживать врагов. Хотя об этом, конечно, лучше поговорить с кем-нибудь из близких.

— Да, наверное. Но и из беседы с вами я тоже узнал много интересных фактов. Теперь у меня есть как минимум одно вполне ясное направление работы. Благодарю за конструктивный диалог.

— Рад, что смог чем-то помочь, — вновь улыбнувшись, проговорил Заруцкий. — Если понадобится еще что-то, уточнения или дополнения — всегда к вашим услугам.

Попрощавшись с адвокатом, Гуров поехал в лабораторию.

В дороге ему позвонил Валерий Алексеевич и в своей обычной эмоциональной манере сообщил, что он договорился с Ириной Тимашовой о встрече.

— Она сказала, что после шести часов вы можете прийти в любое время. То есть это — если сегодня. Насчет других дней я не выяснял, но, если нужно, могу спросить.

— Нет, зачем же дергать человека? Думаю, ей сейчас и без того несладко.

— Да, она в состоянии просто плачевном. Но что делать? Жизнь продолжается. Андрея больше нет с нами, а проблемы остались и никуда не денутся. Это — из разряда вещей, не подверженных тлению.

— Да уж, — усмехнулся Лев.

— Понимаю, что, возможно, тороплю события, но не терпится разобраться во всем этом, узнать, что же на самом деле произошло. Нет ли каких новостей?

— Боюсь, вопрос действительно преж-девременный. Я еще только начал вникать в суть дела. Там, похоже, все изрядно запутано, так что быстрых результатов ждать, наверное, не стоит.

— Правда? Что ж, этого можно было ожидать. Совершенно здоровый человек умирает от сердечного приступа. Конечно, все будет запутано. Но раз уж за дело взялись вы, у нас есть твердая надежда распутать этот клубок.