Чтобы не скривить недовольное лицо, мне пришлось прикусить нижнюю губу.

– Ради чего ты живешь? – Кён явно развлекался, его голос прямо-таки звенел от смеха. – А я тебе расскажу. Ты выйдешь замуж, нарожаешь детей и будешь и дальше заниматься тем, что тебе удается лучше всего, – ты будешь служить. Служить хозяину, мужу, детям. – Он постучал себя по лбу. – Уж я-то знаю.

– Но я не хочу всего этого, господин.

– Однако ты будешь служить. Такова действительность, такова твоя судьба.

Судьба. Оковы твердые, как истина – неизменная, недвижимая. Когда я покидала родной дом, сестра рассказала, как долго мне придется служить в полиции по указке государства – вдалеке от дома, от семьи. «Одно поколение», – прошептала она.

Всю мою жизнь.

Свободна я буду только к сорока одному году – когда буду стара, как сама смерть.

Небо резко наполнил гул хлопающих крыльев, и над нашими головами взлетели птицы. Воздух пронзило далекое громкое ржание испуганного коня. Полицейский Кён припустил вперед, а вот мне понадобилось несколько судорожных мгновений, чтобы понять, что произошло. Я ударила каблуками по крупу Грозы и направила пони следом за полицейским через чащу, по выступавшим из-под земли корням и сквозь хлеставшие меня по лицу ветки.

Мы выехали к прогалине, и у меня замерло сердце. На другом берегу речки стоял инспектор Хан. Рукав у него был пропитан кровью, а сам он медленно тянулся за мечом, висевшим на боку. Всего в нескольких шагах от инспектора к земле прижимался тигр. У него были сильные лапы с острыми когтями, а из полосатой черно-белой грудной клетки доносилось утробное рычание. Чудовище выглядело никак не меньше инспектора Хана.

– Не двигаться, – приказал инспектор, правда, не нам. За гущей листвы извивался и тряс головой конь, из бока которого сочилась кровь, а прямо за животным пряталась служанка Сои.

Я не могла отвести глаз от происходящего.

– Стреляй! – прошипела я Кёну.

На скулах полицейского заиграли желваки. Его явно возмущала перспектива принимать приказы от девчонки, и все же он достал стрелу и вставил ее в лук. Когда он прицелился, я увидела, что металлический наконечник дрожит. Если до этого и была в Кёне какая-то решимость, то сейчас она рушилась на глазах.

– Сама выстрелю.

Я вырвала оружие у него из рук и выехала на прогалину, чтобы прицелиться. Тигр тут же меня заметил. Хорошо. Мой страх достиг пика, и на меня нахлынуло иное чувство – мощное желание, которое уже давно во мне кипело. Желание что-то значить.

«Не думай о цели слишком долго, – учил меня охотиться муж сестры. – Не ломай голову над тем, что может случиться. Сконцентрируйся на том, что хочешь, и стреляй».

Одним плавным движением я прицелилась и выстрелила.

Стрела просвистела в воздухе и громко вонзилась в бок животного. Тигр взревел. Я оцепенела от страха, но куда больше испугалась Гроза. Косматая пони взвилась, чуть меня не сбросив, и понеслась в лес. Тигр пустился следом, его яростный рык пробирал до костей. Рана, казалось, ничуть ему не мешала: ещё немного – и он нас нагонит. Я практически чувствовала, как в плечо вонзаются когти.

Я отшвырнула лук и пришпорила Грозу.

«Быстрее. Пожалуйста, скачи быстрее».

Гроза резко встала на дыбы, и я, слетев с ее спины, покатилась по склону. Перед глазами пронесся зелено-коричневый вихрь. Я задела что-то острое и порезалась. Голову пронзила вспышка боли, когда я обо что-то сильно ударилась, и мир погрузился в темноту.

* * *

В голове роились тени.

Я плыла в лодке по черной воде под ночным небом. Руки чистые, волосы аккуратно заплетены и подвязаны желтой лентой. Я сидела на деревянной скамейке напротив брата и сестры.

– А когда мы будем дома? – я только и делала, что задавала вопросы. Окружающих всегда поражало терпение моего брата, спокойствие и серьезность, с которыми такой юный мальчик отвечал на вопросы младшей четырехлетней сестры.

– Когда пересечем море.

– А почему тут столько воды?

– Потому что сюда стекается десять тысяч рек.

– Это много! – я оглядела бескрайние просторы вокруг нас, но увидела лишь темноту, которую оттеняла одинокая луна.

– Прислушайся, – мой брат, мой орабони[18], наклонился над краем лодки. – Слышишь?

– Что слышу? – не поняла я.

– Сердцебиение моря.

Я вслушалась в шум волн, увидела, как плещется морская пена.

– Орабони, а что там, внизу?

– Черепахи, медузы, креветки. Много всяких существ.

– А они добрые?

– Да, добрые.

Я окунула пальцы в волны и спустя какое-то время смогла рассмотреть землю – такую близкую и вместе с тем такую далекую, освещенную луной и фонарями. Дом казался мне недостижимым краем, где живут волшебные существа. Но когда я повернулась к брату, чтобы рассказать ему об этом, его уже не было.

* * *

Меня разбудил легкий ветерок. Я открыла глаза и тут же заморгала, стряхивая с ресниц налипшую землю. Стояла ночь. Я лежала на спине, глядя в небо, а вокруг не было никого и ничего, кроме древних деревьев. Целых сотен деревьев. Я с трудом поднялась на ноги, и кости жалобно заныли. Голову пронзила острая, подобно ножу, боль. Пока она не утихнет, я решила осмотреться.

Справа, слева, спереди, сзади. Куда бы я ни глянула, вид везде был один и тот же: камни, ветки и шуршащая листва.

Надо было выбираться отсюда. Я, спотыкаясь, направилась к подножию горы. Низкие ветки и колючки цеплялись за юбку, а качающиеся на ветру тени деревьев тянули ко мне свои лапы. Я отчаянно карабкалась по склону и чувствовала себя крошечным ничтожным муравьишкой в мире гигантов.

Спуск привел меня к ледяной речке. Пришлось перебираться через огромные гранитные валуны, придерживая при этом юбку, чтобы не намочить. Тут я поскользнулась и, подняв вверх кучу ледяных брызг, приземлилась коленями и ладонями на скользкие камни. И пока я стояла на четвереньках, слишком ошеломленная, чтобы двигаться, вместе с холодом меня все больше и больше охватывало чувство беспомощности.

Неужели все, что я о себе думала, – что моя жизнь что-то да значит, – не более чем моя выдумка?

«Сейчас не время хандрить. Иди дальше, Соль». Это я умела.

Я сняла сандалии и принялась босыми ногами перепрыгивать с камня на камень, но слезы, обжигавшие мне щеки, застилали мой взор. Я прыгнула слишком далеко, нога соскользнула с края камня, и я снова упала вниз. Река вырвала сандалии у меня из рук.

– Нет! – закричала я, глядя, как черное течение уносит их все дальше и дальше. Эти сандалии сделала для меня сестра, и больше от нее у меня ничего не осталось.