— Как это вы сидите несколько дней без воздуха? — сказал он ей. — Привыкли выходить, так и не надо менять привычку во вред себе. За эти дни и щечки ваши побледнели, и той веселости уже нет! Надо пользоваться хорошей погодой — непродолжительна. Пойдем, погуляем. Пойдем на Елисейские поля.

Сборы оказались недолгими. Вишенка набросила шаль, надела соломенную шляпу и только раз взглянула на себя в зеркало. Но хорошеньким не много надо наряжаться… Выходя из дома, встретили Петарда… который, конечно, присоединялся к ним, и пошли все вместе.

В то время пробило восемь часов и совсем было еще светло.

На Елисейских полях было много народу, точно половина парижских жителей пришла туда в этот вечер. Вишенка не любила гулять в толпе, и потому они пошли боковыми аллеями, где им никто не мешал. Она шла под руку с Сабреташем, а с другой стороны печатал шаг Петард, стараясь идти нога в ногу с молодой девушкой.

Хотя Вишенка находилась под надзором своих спутников, это не мешало ей смотреть во все стороны и даже часто оборачиваться назад под предлогом, что нужно было поправить ленту либо шаль. Женщина всегда найдет способ узнать, идет ли за ней тот, кого желает или кош боится встретить.

Однако гуляли они довольно долго, а все еще Вишенка не видала того, кого глаза ее, украдкой, искали.

Вдруг Сабреташ остановился, заметив издали господина, у которого работал, и сказал Петарду:

— Иди с моей племянницей под руку, а я догоню этого господина, мне нужно с ним поговорить.

Петард очень обрадовался случаю, сделавшему его кавалером Вишенки. Они медленно шли, поджидая Сабреташа. Отставной солдат ломал голову, как бы ему сказать ловкую фразу в виде комплимента, а Вишенка в то время поспешно озиралась.

Видно, трудно было придумать Петарду; он еще и слова не вымолвил, как почувствовал, что рука молодой девушки вздрогнула.

— Что с вами, барышня! Ножку подвернули или, может, на камень наступили? — спросил Петард у своей спутницы.

— Ничего, господин Петард… мне попалось… что-то на дороге, от чего больно стало, — ответила девушка взволнованным голосом.

— Не снять ли вам башмачок?

— О, нет, не стоит.

И Вишенка стала смотреть направо, где увидела милого незнакомца; он шел пешком и, заметив Вишенку под руку с неизвестным ему спутником, перешел в их аллею, желая, верно, убедиться, точно ли это она.

Петард, не придумав приятной фразы, стал рассказывать про свои приключения.

— Случилось однажды, барышня, повстречаться мне с двумя львами… а со мной не было никакого орудия, только складной ножик, да и тот со сломанной ручкой… вышел себе, значит, так прогуляться — фиников поискать. Любите финики, барышня?

— О, да… они, должно быть, очень страшны!

— Что, финики? Нет, они сладки. Я ими просто объедался, два четверика[1] в день съедал, даже товарищи насчет этого говорили мне каламбуры… Любите каламбуры, барышня?

— Нет… они слишком сладки.

— Что, каламбуры?

— Нет… львы.

— А вы знавали сладких львов?

— Я думала, вы о чем другом говорите.

Вишенка совсем не слушала рассказ Петарда, она заметила бледность и грустное выражение лица молодого незнакомца; ей пришло в голову, что, видя ее под руку с Петардом, он может сделать неверные предположения, а потому она остановилась и громко сказала своему спутнику:

— Однако дядя что-то долго не идет, не подождать ли нам его, господин Петард?

— А у льва-то, барышня, грива до самой земли висела, а глаза, словно огненные шары, пылали.

— Но если мы все будем идти вперед, то дядя нас не найдет. Подождем лучше его.

— Признаюсь, у меня не было желания дожидаться его, имея только складной ножик в кармане. Так я… так я…

— Ну и что же, господин Петард, вы не закончили?

— Извините, барышня… увидел вон там какого-то господина, точно высматривает нас, а с вас просто глаз не сводит. Пойду, спрошу у этого франта, чего ему нужно.

Петард заметил молодого незнакомца и собирался подойти к нему, но Вишенка остановила его.

— Что вы делаете, господин Петард? — сердито сказала она. — Дядя меня вам поручил, а вы хотите оставить меня одну? С чего бы взяли, что этот господин нами занят? Мало ли кто гуляет. Ни за что не позволю вам к нему подойти.

— Если не позволите, барышня, то я должен подчиниться вашему приказанию.

— Вот и дядя!

Вишенка побежала навстречу Сабреташу и взяла его под руку, чем, видимо, рассердила Петарда. Он покраснел и гневно поглядывал на молодого незнакомца, который теперь отстал, но все-таки еще шел за ними.

— Что с тобою, Петард? Ты точно сердишься? — спросил Сабреташ через минуту.

— Вот еще новости! Совсем нет.

— Господин Петард рассказывал мне про свое приключение со львами, а я слушала без внимания, вот он и рассердился.

— Вы ошибаетесь, барышня. Дело в том, что я заметил, что какой-то франт чересчур долго рассматривал твою племянницу, хотел прочитать нотацию… этому болвану, но барышня не велела.

— Зачем искать ссоры с человеком, который ничего вам не говорил?

— Смотрите, он и теперь за нами издали наблюдает.

— Где же? Покажи мне его.

— Обернись назад… смотри в ряд направо… все направо… ну что, видишь?

Сабреташ обернулся и увидел молодого человека, но становилось темно, и потому не смог его хорошенько разглядеть. Он нагнулся к Вишенке и тихонько спросил у нее:

— Вы знаете того молодого человека?

— Совсем его не знаю, друг мой.

— Петард, какой ты, простофиля, брат! Что ж тут удивительного, что хорошенькую девушку лорнируют? Не заставишь же прохожих завязать себе глаза, когда она гуляет?

Прогулка кончилась. Вишенка не смела больше оборачиваться, но чувствовала, что незнакомец не терял ее из вида.

Когда они вернулись домой, Сабреташ сказал:

— Какой глупец этот Петард! Затевать ссору с господином, которого вы не знаете!

У Вишенки тяжело было на сердце, она бросилась в объятия своего старого друга.

— У меня не должно быть тайны от вас… скажу вам все… — прошептала она.

— Как, стало быть, тут есть тайна?

— Я вам сказала… что не знаю этого молодого человека… Правда, он ни разу не говорил со мною… но, когда ходила в Нейли, каждый день его встречала на дороге, то пешком, то верхом.

— Ах, черт возьми! С каких же это пор?