– В следующий раз будешь под столы залезать, – распорядился Джозеф после выступления.

Отныне Майкл должен был каждый вечер срываться со сцены и под бурю оваций и женских визгов залезать под столы. Чаевых после этого выступления было больше всего, а каждая дама, сидевшая здесь, хотела лично потрепать ребенка по щеке после выступления. Толпа, собирающаяся после их выступления, с каждой неделей становилась все больше. И вот уже после получасового выступления Майку приходилось целый час терпеть эти экзекуции от женщин, к которым он только что залезал под юбку.

По возвращении он рассказывает об увиденном сестрам и матери. Это повергает их в шок и ужас. Такие вольности недопустимы в церкви свидетелей Иеговы. Нельзя даже слушать такую музыку.

– Мы не слушаем, мы ее исполняем, – бросает как-то Тито.

С этим фактом приходится смириться. Дома они поют в основном госпелы и рождественские песни, а в клубах Чикаго исполняют то, на что больше всего спрос.

«Позже, когда мы работали в театре «Апполо» в Нью-Йорке, я видел такое, что у меня чуть крыша не поехала, – я не представлял себе, что такое возможно. Я уже видел немало исполнительниц стриптиза, но в тот вечер выступала девица с потрясающими ресницами и длинными волосами. Выступала она здорово и вдруг в самом конце сдернула парик, достала из лифчика два апельсина и обнаружилось, что под гримом скрывался парень с грубым лицом. Я глазам своим поверить не мог».

Жизнь теперь поделилась на две части. Первая ее половина протекала в захолустном Гэри. Здесь нужно было репетировать, учиться, сносить побои и оскорбления отца, выполнять домашнюю работу. Вторая половина дня мальчиков выглядела куда более привлекательно. Здесь они выступали в одном из модных ночных клубов, а после всегда оглушительных аплодисментов зала можно было часа полтора стоять и наблюдать за тем, что происходит на сцене или в гримерках. Джозеф обычно это время тратил на флирт со стриптизершами, а мальчики старались не отставать от отца. Тито как-то просверлил дырочку в фанерной перегородке, отделяющей мужской туалет от женского. После этого торжественного события все Джексоны, а также Джонни, который продолжал с ними выступать, проводили большую часть времени в туалете. Вскоре такая дырочка появилась в гримерке стриптизерш и в туалете для гостей. Впрочем, за кулисами ночного клуба к пятерке Джексонов относились дружелюбно и снисходительно. Танцовщицы не стеснялись переодеваться в их присутствии, считая забавным то, что дети это видят.

– Кто-нибудь видел Майкла? – задается вопросом Джермейн.

Майкла неизменно находят возле сцены. Семи-восьми-девятилетний мальчик неизменно сидит на большой тумбе, стоящей перед выходом на сцену, и наблюдает за тем, как двигаются актеры на сцене. Иногда он вскакивает на тумбу и пытается что-то повторить, иногда он разговаривает с кем-то из приглашенных певцов и актеров, готовящихся к выходу на сцену.

Так происходит случайно. Майкл всегда обожал проводить время с братьями, но он просто не может иногда закричать: «Эй, возьмите меня с собой». Веселый ребенок, который буквально искрит своими двусмысленными (явно заученными) шутками на сцене, за кулисами превращается в замкнутого и медлительного школьника. Пару раз братья просто в шутку не берут его с собой, а на третий раз Майкл уже сам остается за кулисами. Вероятно, он надеется, что о нем вспомнят и за ним придут, но этого не происходит в тот раз. Когда о нем вспоминают, Майкл уже разучивает со Смоки Робинсоном новые движения.

Оказывается, что самое интересное за кулисами – это наблюдение за тем, что происходит на сцене. Это именно тот ракурс, который может быть полезен. Он все время подмечает какие-то интересные движения, интонации, разучивает хорошо «заходящие» шутки, но самое главное, волей-неволей общается со всеми большими артистами Чикаго, а таких в те годы много. Помимо Смоки Робинсона и приезжающего время от времени Джеймса Брауна, здесь частенько бывают Джеральд Батлер, Тайрон Дэвис и другие весьма успешные в то время исполнители. Кто-то не замечает сидящего возле сцены мальчишку, и тогда Майкл имеет возможность примерить на себя роль невидимки, который может спокойно наблюдать за истериками за сценой и триумфами актера во время выступлений.

«…помню, он был очень талантливый, но также он был очень вежливым и весьма любознательным. Однажды на концерте я исполняла песню “Скажи, мама” (Tell Mama) и вдруг вижу этого черного малыша, наблюдающего за мной из-за кулисы. Я подумала, чей это ребенок? Он мне мешает. В перерыве между песнями, когда публика аплодировала, подошла к нему и сказала: “Слушай, парень, отвали, ты отвлекаешь меня. Иди смотри из зала”. Я его испугала до смерти, его огромные карие глаза стали еще больше, он убежал. Через 10 минут я опять увидела его. Теперь он стоял перед сценой, немного в стороне, и наблюдал за моей работой».

Каждый день они проезжают без малого 70 миль[1]. Час уходит на дорогу до Чикаго. В это время мальчики должны успеть порепетировать. Когда они едут обратно, час дороги нужно потратить на выполнение домашних заданий, но Джозефу это неинтересно, поэтому обычно мальчишки просто спят вповалку всю дорогу до серого и безысходного Гэри, обстановка в котором потихоньку становится просто угрожающей. Почти каждый день здесь случается что-то криминальное. Однако уехать отсюда пока нет никакой возможности.

С большим трудом Джозефу удается добиться участия в конкурсе талантов, который должен был проводиться в театре «Аполло» в Нью-Йорке. Это легендарное здание было своего рода Меккой для всех начинающих музыкантов афроамериканского происхождения тех лет. Непрезентабельное с виду здание на задворках Гарлема[2] стало символом надежды для черной Америки. Здесь выступали Джеймс Браун, Луи Армстронг, Дайана Росс – все афроамериканцы, которым удалось хоть чего-то добиться в жизни.

Каждый человек, выходящий на сцену, суеверен, а уж начинающие музыканты всегда стараются куда-нибудь плюнуть или что-нибудь потереть, ради успеха. Милая особенность таких культовых мест состоит как раз в таких вот старых легендах и «волшебных» местах. В «Аполло» это было дерево желаний, растущее где-то возле выхода на сцену. По легенде, это дерево росло в закусочной, которую пришлось снести, чтобы построить театр. Владелец кафе разорился и уехал, а вот росток дерева удалось сохранить. Именно его и посадили здесь еще до открытия концертного зала. Как и любая легенда, это предание имеет множество вариаций, но все обычно сводится к этой простой истории. Американцы всегда очень серьезно относятся к своей истории, иногда даже слишком серьезно.

В день конкурса Джексоны ожидают своей очереди выходить на сцену в углу. Джермейн вдруг замечает, что в другом конце довольно просторного зала скопилось как-то подозрительно много людей. Он подбегает к толпе и интересуется, по какой причине все выстроились в очередь перед каким-то цветком в кадке. Ему что-то говорят, после чего он подбегает к братьям и пересказывает один из вариантов этой легенды.