— У тебя будет новая одежда. Платье можешь оставить, но вряд ли оно тебе понадобится.

Фраза Урсы меня смутила. Во что они собираются нарядить новую студентку?! В арестантскую робу?

Однажды я видела заключённых, которых гнали по улице в сторону общественной тюрьмы. Это были обычные преступники, не какие-нибудь бесправные «пустотелые». У каждого имелась серая однотонная пара из штанов и рубахи, а на коротко остриженной макушке чудом держалась круглая шапочка. Даже женщины были одеты в этот грубый, нелепый наряд и обриты наголо.

Представив, как Урса срезает с моей головы густые, чёрные косы, я нервно вскинулась:

— Это Академия или тюрьма? Дознание… Надзирательница… У меня будет грязная роба и жестяная миска? Мы идём в камеру?

Женщина резко остановилась, подхватила меня под локоть и развернула к себе. Маленькая, иссохшая, точно погибающий росток, она несколько мгновений смотрела мне в лицо. Определить возраст Урсы было трудно. Нечёткие, смазанные черты не привлекали внимание, делая их обладательницу похожей на тень человека. Дар хаоса горел в ней ровным огнём средней силы, но будто был замутнён, покрыт тонким слоем черноты, и это не было следствием магических оков.

Я не знала, есть ли у надзирательницы метка, но вряд ли клеймо исказило магическое пламя Урсы. Вид испорченного дара заставил меня содрогнуться, словно я коснулась плесени или гнили.

Более того, я собралась защищаться, ожидая гневных наставлений. На удивление во взгляде помощницы декана не было злости, скорее сожаление.

— Ни то ни другое, девочка, — довольно мягко сказала Урса. — Как тебя зовут?

— Дикий Шип, — усмехнулась я, вспомнив слова Гастона Эссара. — Кирстен.

— Это не тюрьма, Кирстен, но и обычной Академией трудно назвать. Теперь это твоя жизнь. Лучше сразу принять неизбежное и смириться. Так будет проще, — искренне проговорила надзирательница.

Несомненно, она знала, о чём говорит. В фиолетовых глазах Урсы появился лихорадочный блеск, увядшее лицо в полутьме коридора выглядело посмертной маской, излучающей бледное сияние добытого из хаоса вещества. Хаотит в этом мире был повсюду, содержался в энергетических кристаллах и механизмах, но я никогда не видела, чтобы человек настолько им пропитался.

— Ваш декан считает иначе, — сообщила я, наблюдая за реакцией странной женщины. — Дерзость — это хорошо.

— Он так сказал? — Она будто и не удивилась, а Гастон Эссар каждой новой студентке твердит о пользе сопротивления.

— Во время допроса.

Тонкие губы Урсы растянулись в подобие улыбки.

— Мы все приняли неизбежное, Кирстен, и Гастон… господин Эссар не исключение. Будем справедливы: он не допрашивал тебя, а проводил опрос для отчётности. Я не тюремный надзиратель — наставница девушек. Зови меня Урсой. Обращайся, если возникнут вопросы или сложности. И забудь о глупой надежде сбежать из Академии, Кирсти. Не терзай себя. Это плохо закончится. Раньше времени…

Она сомкнула губы, оборвав последнюю мысль. Урса не пыталась запугать. Я видела, что наставница говорит открыто и со спокойным приятием, даже сочувствием. Урса погладила меня по плечу, пытаясь убедить и ободрить.

Только годы жизни в «Весёлом кролике» не прошли для меня впустую, научили не доверять добрым словам незнакомых людей. Притворщиков я на дух не переносила.

— Поганая работа — давать советы новичкам и обманывать. — Я посмотрела на спутницу исподлобья. — Не старайтесь, я не куплюсь на ваше участие. Я не наивная дурочка. Не пытайтесь залезть ко мне в душу. Знаю я таких добреньких тётушек, — прошипела я, отпрянув от наставницы.

— Ты совсем ребёнок, Кирсти, — покачала головой Урса, словно её не задели мои колкие слова. — Хоть и выглядишь, как оформившаяся молодая женщина. Сколько тебе? — Урса прищурила глаза, в которых и белок казался окрашенным в фиолетовый оттенок. — Восемнадцать? Думаю, не больше двадцати. Яркий дар, иллюзия, что всё возможно и обо всём знаешь…

— Я Кирстен! Кирстен Дикий Шип! — фыркнула я и высоко вскинула голову. — Оставь разговоры. Идём в твою тюрьму!

Что бы я ни думала об Академии, вели меня не в тюремную камеру. Я поняла это, когда мы спустились на первый этаж. Дар уловил магию, витавшую в воздухе вместе с духом древнего здания и влаги.

— Весной и осенью здесь сыровато, — доверительно сказала Урса. — Используем пропитку из хаотита для деревянных панелей. Он помогает сохранить тепло и сухость. Если хорошенько закутаться в одеяло, то ночью не замёрзнешь.

«Какое мне дело! Я не собираюсь долго жить в этом проклятом месте!» — подумала я с раздражением.

Неудача в кабинете декана оставила на душе мерзкий осадок слабости и безнадёги. Мне так хотелось выкрикнуть грубые слова прямо в лицо Урсы, но наставница говорила спокойно и доброжелательно, словно и не случилось небольшой пикировки. Я невольно сдержала гневный порыв, наткнувшись на невидимую стену равновесия и сочувствия.

— Здесь ещё не так плохо, — произнесла Урса, кинув на меня понимающий взгляд.

Я привыкла давать отпор, постоянно бороться. Поведение Урсы было необычным и убавило пыл.

Жилые комнаты находились в другой части корпуса. Урса провела меня по старой, скрипучей лестнице, по нижней галерее, где в широких окнах промелькнул кусочек утоптанной площадки с манекенами для тренировок. Это удивило: вряд ли изгоев общества готовили к магическим боям. Атакующие заклинания магии хаоса находились под запретом.

Я ни на минуту не забывала о жгучей метке на руке. С таким клеймом бесполезно любое умение.

Небольшое путешествие по учебному корпусу завершилось в одной из комнат.

— Это спальня девушек, — сообщила наставница. — Академия не слишком щедра, когда дело касается магов хаоса, поэтому мы живём все вместе. Принесу тебе бельё и личные вещи. Обычно студентов приводят в чём придётся и с пустыми руками.

— Студентов, — привычно фыркнула я.

— Так или иначе, обучение будет, — уходя, качнула головой Урса.

— Век бы оставалась недоучкой! — бросила я наставнице в спину.

Я откровенно дерзила и противилась уготованной судьбе. Не терплю, когда решают за меня! Гнев мигом затмевал разум.

Урса ушла, а я оказалась в комнате с двумя рядами широко расставленных кроватей. Не все из них были застелены. Я насчитала девять занятых коек. При желании сюда можно было вместить ещё больше.

Я нашла взглядом угловую постель со свёрнутым матрасом и села, вытянув ноги. Голод почти прошёл, напоминая о себе лишь смутным ощущением пустоты в животе. Я так устала, что могла думать только о ванной да подушке.

— Ладно, сегодня буду послушной. Пусть думают, что приручили Дикий шип, — прошептала я. — Отдохну и осмотрюсь.

Мельком взглянула на метку, оставленную предателем Гастоном Эссаром.

— Мерзавец! — Я могла только шипеть, вспоминая, как декан впитал магию, уничтожив паука.

А я так старалась!

Тонкие, чернильные линии на кисти переплетались в