в том, что это самый мелкий чиновник — коллежский регистратор. На вид ему было не более двадцати лет, рост, быть может, чуть выше среднего, телосложение же правильнее было назвать теловычитанием. Лицо незнакомца можно было бы назвать приятным, если бы не застывшее на нем просительное выражение.

— Вы позволите?

— Входите, — пожал плечами хозяин кабинета, незаметно скользнув в «сферу» и ненавязчиво считывая ауру посетителя.

— Я имею честь говорить с господином Колычевым? — немного приободрился посетитель.

— Типа того. Чем могу помочь?

— Позвольте рекомендоваться, — поклонился молодой человек. — Здешний чиновник Николай Аполлинариевич Шпекин.

— Весьма рад. Меня зовут Мартемьян…

— Андреевич, — подхватил тот. — Как же, наслышаны-с!

— Чем обязан? — выразительно посмотрел на него Март.

— Я хотел бы предложить вашему превосходительству свои услуги. Вы здесь человек новый, а я имею некоторый опыт и мог бы оказаться вам полезным…

— В чем именно? И пожалуйста, не мямлите. Терпеть этого не могу.

— Я знаю, как здесь все устроено. Знаком со всеми служащими, делопроизводителями и прочими… могу все достать, организовать…

— Знаете, — перебил его Колычев, — у американцев есть поговорка: «Если ты такой умный, то почему такой бедный?»

— Простите? — растерялся посетитель.

— Если вы все это можете, то почему до сих пор без места? Вы ведь не просто так проситься пришли?

— Все хорошие места давно заняты, — честно признался немного поникший чиновник. — А вы все равно будете набирать штат. И я позволил себе надеяться, что …

— Да не тушуйтесь так, — невольно пожалел парня Март. — Вы правы, я тут человек новый и ничего не знаю. И да, пожалуй, мне нужна будет кое-какая помощь…

— Я готов!

— Что ж, вы пришли первым, и это в моих глазах кое-чего стоит. На какое место вы можете претендовать с вашим опытом и чином?

— Ну хотя бы… делопроизводителем! — выпалил молодой человек и с надеждой посмотрел на потенциального работодателя.

— А кем вы служите сейчас?

— Переписчиком.

— Человек-ксерокс, — понимающе кивнул Март.

— Вы не думайте, — спохватился не понявший его Шпекин. — Это только называется переписчик, а так я и на машинке печатать могу, и фотокопии снимать, и вообще…

— Ладно, — прервал его Колычев. — Я только что имел разговор с вашим начальником — господином Карским. И он обещал подыскать подходящих кандидатов в штат. Вы, Николай Аполлинариевич, очевидно, не рассчитываете на его протекцию? Не опасаетесь переходить дорогу генсеку?

— Не-ет, — не слишком уверенно протянул Шпекин.

— Тогда ответьте на вопрос.

— Спрашивайте, ваше превосходительство, — глядя как кролик на удава, вытянулся чиновник перед Колычевым.

— Ну-ну, не стоит так нервничать. Смотрите, на столе передо мной четыре телефона. И только на одном диск. Для чего нужны остальные?

— Мартемьян Андреевич, это совсем просто, — не без облегчения выдохнул «перспективный» кандидат. — Первый справа — для связи с личным секретарем в приемной. Второй — для звонков в главный секретариат. Третий, с наборным диском, — городской. И тот, что с гербом — правительственная связь.

— Неужели и сам Государь может позвонить?

— Такое случается, но нечасто.

— Хорошо. Ответ засчитан. Поздравляю, вы приняты, но с испытательным сроком, — решил гросс. — Завтра я планирую провести собеседования и набрать сотрудников. А пока вы здесь будете один, займетесь приведением поступающих документов в порядок.

— Все будет сделано в лучшем виде! — обрадовался молодой человек. — Только…

— Что, только?

— Соблаговолите позвонить в секретариат и сообщить, что я нахожусь в числе соискателей…

— Ладно, Николай, уговорили… только у меня есть одно условие!

— Все, что угодно!

— Все — не надо. Просто учтите, что предательство в моих глазах — непростительно!

— Я слышал об этом, — облизал внезапно пересохшие губы клерк.

Колычев уже собирался уходить, когда к нему заглянул еще один посетитель. Правда, на сей раз обошлось без стука. Просто распахнулась дверь, и на пороге оказался пожилой господин в хорошо пошитом костюме тройке с уверенным и цепким взглядом.

— Вы позволите, коллега? — спросил он, наткнувшись на Марта, и тому ничего не оставалось делать, как посторониться.

— Прошу.

— Обживаетесь?

— Скорее осматриваюсь.

— Простите, я не представился…

— Я знаю, кто вы. Ваша фамилия Поляков, вы известный банкир, финансист и меценат. Рад знакомству, Александр Лазаревич.

— Польщен-польщен, — расплылся в улыбке сенатор. — Вы навели справки обо всех гроссах?

— А также о членах правления ОЗК и Опекунского комитета. Но вы состоите во всех этих организациях, так что…

— Далеко пойдете, молодой человек! — пристально посмотрел на него банкир.

— Если прежде не сломаю шею? — с деланной наивностью отозвался Март.

— А вам палец в рот не клади, Мартемьян Андреевич, — неожиданно рассмеялся Поляков. — По локоть откусите!

— Ну, почему же сразу по локоть… Только голову… Прошу прощения, — вспомнил об обязанностях хозяина Колычев. — Ни помощников, ни прислуги у меня пока нет, да и припасов тоже. Так что ни кофе, ни чего другого предложить не могу.

— Полно, друг мой. Если бы я захотел кофе, отправился бы на Литейный. Там есть одно заведение, где готовят просто бесподобно. Нет, я зашел поприветствовать вас на правах старшего товарища и пожелать всяческих успехов в этом новом поприще.

— Благодарю.

— Пока особо не за что. А вот на будущее… вы позволите дать вам один совет?

— Конечно.

— Не поймите меня превратно, молодой человек, но в политике нет врагов, как впрочем, нет и друзей. Неизменны только интересы. Это не война. Тут размахивать мечом, что, как я слышал, вы делаете мастерски, ни к чему. Как впрочем, и палить из браунинга. Такие методы решения конфликтов здесь, в столице нашей империи, не допустимы. Вы наверняка, в особенности в первое время, будете по большей части прислушиваться к мнению сенатора Сикорского, адмирала Колчака и прочих ваших благодетелей. И я не могу сказать, что это будет неразумно с вашей стороны. Но, тем не менее, я бы порекомендовал вам не слишком торопиться.

— О чем вы?

— Видите ли, мы все, я имею в виду гроссов, в своей работе руководствуемся прежде всего пользой нашего богоспасаемого отечества. Вот только видим ее по-разному. И далеко не факт, что точка