руководителей государства с их стремлением спасать ситуацию в стране с помощью чрезвычайного положения?

– 17 июня никакого разговора на эту тему с депутатами не велось. Внутри же КГБ разговоры о необходимости чрезвычайного положения начались в декабре 1990 года. Частично они были реализованы: чрезвычайное положение было введено, например, в Цхинвали. Но никаких намерений нарушать Конституцию ни у руководства Комитета, ни в других силовых ведомствах не было. Выступления Павлова и министров в Верховном Совете 17 июня были взвешенными и конструктивными. Хотя правые силы уже тогда стремились обвинить их в нагнетании обстановки и навязывании чрезвычайщины. Чаще всех тогда обвиняли Павлова, предлагавшего конкретные меры по улучшению оперативного управления страной, в том числе возвращение правительству права законодательной инициативы и т. п.

Ни одного концептуального вопроса правительство, став в декабре 1990 года Кабинетом министров при президенте, без Горбачева не могло принять. А Горбачев бездействовал. Или делал шаги, не совместимые с государственными интересами. Чего стоит только его беседа с госсекретарем США Бейкером! Если бы она была опубликована, сразу бы стало ясно, кто сдавал страну и какой циничный торг при этом шел.

– Можно ли рассматривать итоги закрытого заседания как поражение тех политиков, которые были озабочены сохранением СССР и социалистической системы?

– Считаю, что немалая доля вины во всей трагедии страны лежит и на депутатах. Напомню, что руководство Верховного Совета, в частности Лаптев, не хотело давать на заседании слова главе правительства и ведущим министрам. Потом не хотели предоставлять им возможности ответить на вопросы.

Горбачев в тот день вел себя безобразно. Сначала он демонстративно не явился на ту часть заседания, на которой выступал премьер и министры. Хотя многие депутаты требовали его присутствия. Потом, придя в зал заседаний, он отговаривался, будто бы поручил Павлову это выступление. Тем не менее, как я знаю со слов Крючкова, он был очень недоволен всеми выступлениями. Он и на заседании открыто начал обвинять – сумбурно, с эмоциями, бессвязно, срываясь на крик, – депутатскую группу «Союз», последовательно выступавшую за сохранение СССР, в том, что она якобы дестабилизирует обстановку. Обвинения этих настоящих патриотов были абсолютно несправедливыми. Они наиболее последовательно стремились реализовать народную волю, выраженную на референдуме 17 марта 1991 года. Если бы все депутаты так себя вели…

Многие депутаты больше интересовались не судьбой страны, а собственной судьбой после подписания Союзного договора. Кстати, его текст в основных чертах ко времени того закрытого заседания депутатам уже был известен. Августовские дополнения к нему мало что меняли, по сути.

Считаю, что депутаты ответственны и за результат августовских событий. Они должны были – и не только Верховный Совет, а весь Съезд народных депутатов – собраться и не допускать развала страны. А потом, когда их собрал уже Ельцин, большинство вело себя, как… нашкодившие коты. С этой точки зрения июньская попытка руководителей правительства достучаться до депутатов оказалась безуспешной.

– Большое спасибо, Валентин Антонович, за интереснейшую беседу.

Беседу вел Виктор Трушков»[4].

Одним из элементов формирования в стране активного общественного мнения стало ныне знаменитое «Слово к народу». Автором самой идеи был кто-то из видных писателей страны – то ли Ю. Бондарев, то ли В. Распутин, сейчас уже не помню точно. Однако «болванку» для текста этого обращения на основе все тех же вышеупомянутых наработок составил один из руководителей Аналитического управления КГБ СССР. Именно поэтому оно и текстуально, и по смыслу было очень сходным с опубликованным позднее обращением ГКЧП к советскому народу. Этот же работник был командирован от ведомства в состав рабочей группы, заседавшей, насколько мне помнится, в помещениях редакции газеты «День» на Цветном бульваре.

Надо откровенно признать, что работа над этим обращением, прежде всего с точки зрения подбора будущего состава его подписантов, шла туговато, многие авторитетные представители творческой и научной интеллигенции, к которым инициаторы обратились за содействием, отказались его поддержать. Поэтому пришлось довольствоваться тем разношерстным составом, который в конечном итоге удалось согласовать в условиях дефицита времени, и он, к сожалению, оказался далеко не самым оптимальным. Чего стоило, к примеру, объединение в списке подписантов от военных таких совершенно разноплановых в политическом смысле фигур, как Варенников, Макашов и Громов…

Окончательная редакция текста обращения с последними правками пошла прямо с моего стола после доклада Председателю КГБ сразу в типографии, и не только редакции газеты «Советская Россия», – на опубликование.

Так что могу теперь сказать прямо и недвусмысленно: истинным вдохновителем и фактическим автором обращения «Слово к народу» было высшее руководство КГБ СССР, прежде всего – В. А. Крючков с его излюбленным, очень характерным словечком «борение», а отнюдь не те лица, которые сегодня ставят себе это в заслугу. Честь им и хвала за поддержку самой идеи публичного обращения к народу, но их творческая и организационная активность в тот период отнюдь не являлась «спонтанным творчеством масс».

Именно в этой смысловой недосказанности как открытых, так и закулисных действий КГБ СССР, в отсутствии целеустремленности предпринимавшихся ведомством попыток расставить, наконец, все политические точки над «i» и «ё» и громогласно сказать народу: «Мы лучше, чем кто-либо другой в стране, знаем, ощущаем и понимаем, что ожидает государство уже в ближайшем будущем, и поэтому готовы взять на себя ответственность за отвод Советского Союза от края пропасти», и заключался ключевой элемент того внутреннего раздрая, сумятицы и неразберихи, которые последовали практически одновременно с началом знаменитой телевизионной трансляции балета «Лебединое озеро».

Если бы все главные руководители страны – как вошедшие, так и не вошедшие в состав ГКЧП – действительно захотели бы играть свои государственные и партийные роли не по кривому сценарию Горби, с потрохами сдавшего СССР во время своей конфиденциальной встречи с госсекретарем США Дж. Бейкером в конце июня 1991 года, а по своему прямому служебному долгу, по зову своей гражданской и партийной совести, в строгом соответствии с принятой на себя воинской присягой – результат был бы совсем другим!

Дурил союзный президент, выжидал, вилял своим патлатым хвостом, как обычно – вправо-влево-взад-вперед, все норовил каштаны из огня тягать чужими руками, чтобы покрепче своего основного политического противника Б. Н. Ельцина прищучить – ну, и хрен с ним, можно было бы обойтись и без его непосредственного участия. Пусть сидел бы себе в Форосе вместе с «первой леди», ближним кругом соратников и преданных домочадцев, грел и дальше свое пузо на солнышке, ждал у моря политической погоды и дождался бы, наконец-то, исторической клизмы с патефонными иголками в известное место на радость подавляющему большинству населения страны…

К этому времени в активе у патриотов и защитников Отечества наличествовал даже