у меня застыла кровь в жилах. В день успешной засады на мятежников султан отдал приказ послать солдат за командующим Хамадом, отцом нашей Шазад. Его войска с начала войны охраняли западную границу, не давая врагам проникнуть в Мирадж через территорию Амонпура. Теперь, когда дочь обвинили в измене трону, командующего запросто могли казнить. Столица заперта, как его предупредить?

Шазад смогла бы придумать, но она тоже в темнице, и я не могу связаться ни с ней, ни с её отцом, которому грозит смерть. Сколько раз он рисковал жизнью, добывая ценные сведения, переправляя к нам солдат, недовольных султаном… Помогал даже устроить в Скрытый дом женщин, с которыми плохо обращались мужья. Так много сделал для нас, а теперь погибнет вместе со всей своей семьёй.

Разминая усталое тело, я слезла с подоконника и взглянула на Халу.

– Судя по твоему настроению, разговорить её так и не удалось?

Близился закат, и по улице взад-вперёд сновали обитатели Измана, торопясь закончить дневные дела до наступления комендантского часа, который всё ещё оставался в силе. Затем до самого рассвета в городе будут хозяйничать абдалы, истребляя запоздавших.

Хала раздражённо провела золотистыми ногтями по чёрным волосам:

– Думаешь, легко заморочить голову тому, кто знает, на что ты способна?

А мы так надеялись, что она запросто проникнет в разум Лейлы и заставит всё рассказать! Смогла же когда-то заставить мою тётку принять меня за собственную сестру, а сегодня обвела вокруг пальца целый город. Однако украденная принцесса не случайный прохожий, она отлично представляла себе возможности демджи.

– Вот принесли бы ответы сами, не пришлось бы мне мучиться, – снова фыркнула золотокожая.

Мы виновато молчали.

«Что теперь, собрать штаб и обсудить планы? Так мы делали всегда…»

Я обвела взглядом комнату и поняла, что все и так здесь. Имин погибла, Ахмед, Шазад и Далила неизвестно где, как и Рахим, наш новый соратник. Сэм тоже пропал, близнецы отсыпаются после трудов. Остаёмся мы с Жинем да Хала – две вымотанные демджи и безалаберный чужеземный принц. По сравнению с компанией, что собиралась на совет в шатре Ахмеда в оазисе, ‒ грустное зрелище, тем более что никто толком и не знает, что делать дальше.

Неловкую тишину внезапно прервал громкий голос за окном:

– О мои подданные!

Меня охватил ужас. Голос султана я узнала бы по одному слову даже на другом конце света, даже скорее, чем голос Жиня. Никаких сомнений – правитель Мираджа снова разыскал наше убежище!

Мы – то есть я – похитили Лейлу и тем самым привели к нам её отца. Теперь всё погибло: Жиня ждёт плаха как ещё одного мятежного сына, а нас, демджи, унизительное рабство. Остальные закончат свои дни в темнице где-нибудь посреди песков без всякой надежды на избавление.

Я застыла, пригвождённая к месту, переполненная страхом, видя его отражение на лицах друзей. Жинь опомнился первым: вскочил, выхватил револьвер и приник к стене сбоку от окна. С трудом овладев собой и достав своё оружие, я прижалась с другой стороны и выглянула наружу, готовая увидеть внизу султана в позе Башира-храбреца, взывающего к прекрасной Рахат, что томится у джинна в башне.

К моему изумлению, посреди улицы возвышался, глядя перед собой пустыми глазами и сверкая начищенной бронзой, один-единственный абдал – механический воин султана, оживлённый огненной кровью джинна Фереште с помощью хитрого устройства, сотворённого Лейлой.

– Я говорю с вами сейчас не как правитель, а как отец. – Слова исходили от абдала, хотя его бронзовые губы оставались неподвижны. – Отец своего народа и своей невинной дочери, принцессы Лейлы, похищенной из дворца опасными преступниками из шайки казнённого изменника…

«Он даже не назвал Ахмеда по имени».

Голос звучал громче, чем у обычного человека. Вытянув шею, я заглянула в конец улицы. На углу стоял другой абдал, оттуда доносились те же слова. Прохожие в страхе вжимались в стены, словно в поисках укрытия, и жадно прислушивались. Похоже, султан расставил своих бронзовых слуг по всему городу, в каждом квартале, и вещал через них сразу тысячам людей.

– Как он это делает? – прошипела я тихонько: вдруг абдалы и слушать умеют.

Не отрывая взгляда от улицы, Жинь хмуро покачал головой. Узорчатая тень от оконной решётки странно искажала его черты.

Султан между тем продолжал:

– Кому-то из вас уже пришлось испытать потерю ребёнка… – Чужие слова из недвижных уст механических чудищ эхом прокатывались по стенам. Я невольно покосилась на Халу – та свирепо закатила глаза. – Каждый на моём месте сделал бы всё, что в его власти, лишь бы вернуть свою дочь. – Недосказанное подразумевалось и звучало, казалось, так же громко: нет ничего, неподвластного султану. – Тот, кто возвратит мне её, получит золота столько, сколько весит сам…

Мой палец на спусковом крючке немного расслабился. Только и всего? Золото за нашу поимку обещали не раз, но никто не продался – не польстится на награду и теперь… Но облегчение длилось недолго.

– Вам следует поторопиться, – продолжал громыхать знакомый голос. – Пока моя дочь не вернётся во дворец, на рассвете каждого дня будет лишена жизни одна из ваших дочерей!

Пол словно качнулся под ногами, и я зажмурилась, опершись на стену. Страшные слова гремели в ушах, будто рождаясь в самой голове.

– Я прощаю тех моих подданных, кто поддался влиянию изменника. Он сам искупил их преступления своей смертью. Новый рассвет, новая жизнь для оступившихся, – усмехнулся правитель, припомнив боевой клич Ахмеда. – Но не путайте моё милосердие с неведением. Я знаю каждого, кто отвернулся от меня ради лживых обещаний мятежников, и жизнь его дочери станет расплатой за потерю моей!

Я знала: он не лжёт. Султан – человек слова. И о чём только я думала, когда решила похитить Лейлу? Уж точно не о последствиях – всё моя беспечность, от которой прежде спасали рассудительность Шазад и надёжность Ахмеда… Но где они теперь?

– Итак, всё просто, – закончил свою речь правитель Мираджа, – отдайте мне дочь или готовьтесь умирать на рассвете. Выбор за вами!

На улице повисла тишина, и я открыла глаза. Абдал под окном стоял неподвижно, равнодушный и безжалостный, словно ожидал, пока смысл сказанного дойдёт до слушателей. Наконец бронзовое чудище шагнуло вперёд, и скрежет металла по камням мостовой зазвучал со всех сторон – войско абдалов с идеальной слаженностью тронулось с места, возвращаясь в султанский дворец.

Под грохот механических ног я отлепилась от стены, сжимая револьвер. Хала заранее посторонилась, легко догадавшись, куда я направляюсь.

Я с шумом распахнула дверь в комнату пленницы, которая тянулась, стараясь выглянуть в окно, насколько пускала цепь.