Никакой случайной обмолвки тут нет. Эти документы неоставляют сомнения, что Сталин после октябрьского пленума ЦК 1952 года пересталбыть генеральным секретарем, а был лишь одним из десяти его секретарей.

Кто же занял его место? Об этом нет никаких указаний ни вмемуарах современников, ни в официальных документах партии, однако секретаникакого не было — место Сталина в Секретариате ЦК занял, конечно, Маленков.Только теперь он назывался не генеральный секретарь, а первый секретарь ЦК.Власть Сталина перешла к его ученикам теперь юридически.

Конечно, Сталин остался лидером партии, при перечислениичленов Президиума и Секретариата ЦК его имя названо первым, вне алфавита. Нотеперь он такой первый, который всецело зависит от вторых. Сталин не был бысамим собою, если примирился бы с этим. Следующий кризис он спровоцирует,стараясь вернуть себе прежнюю неограниченную власть.

Анализ последующих событий показывает, что новый министргосбезопасности С. Д. Игнатьев играл двойную роль: прилежно выполнялприказания Сталина и аккуратно сообщал их тем, против кого они былинаправлены, — Маленкову, Берия, Хрущеву.

Это было не предательством, а своего рода самострахованиемИгнатьева. Он знал, что никто из министров госбезопасности, уничтожавших людейпо приказу Сталина, своей смертью не умер. После выполнения ими задания Сталиних также ликвидировал. Так погибли Менжинский, Ягода, Ежов. Так сидит теперьАбакумов, на очереди стоит Берия, а после Берия Сталин ликвидирует и его,Игнатьева.

О двойной игре Игнатьева, например, в «деле врачей» сообщилXX съезду Хрущев.

«На этом съезде, — сказал Хрущев, — присутствует вкачестве делегата бывший министр государственной безопасности товарищ Игнатьев.Сталин ему резко заявил: „Если ты не добьешься признания врачей, мы тебяукоротим на голову“» (Н. С. Хрущев, «Доклад на закрытом заседании XXсъезда КПСС», стр. 44).

Зная, что Сталин при всех условиях «укоротит его на голову»,Игнатьев и стал вести двойную политику. Иначе его не было бы на съезде, которымруководило старое Политбюро во главе с Хрущевым, Булганиным, Маленковым. Он,собственно, оказался и единственным уцелевшим руководящим чекистом из сталинскогоокружения: его заместителя Рюмина расстреляли, расстреляли его предшественникаминистра госбезопасности Абакумова и всех его помощников, расстрелялипредшественника Абакумова министра госбезопасности Меркулова и всех егопомощников, расстреляли Берия и всех его помощников, ликвидировали министроввнутренних дел и госбезопасности Круглова и Серова и всех их помощников, а вотИгнатьев остался жив (в 1974 году к своему семидесятилетию он даже получилорден).

Когда после смерти Сталина Берия объединил министерствагосбезопасности и внутренних дел в одно МВД СССР и сам возглавил его, тоИгнатьев получил лишь повышение — его сделали секретарем ЦК КПСС погосбезопасности!

Столь удивительной способностью самосохранения, умениемприспособляться к обстановке и обходить подводные рифы, да еще играть с такимогнем, как Сталин, мог обладать лишь исключительно талантливый партаппаратчик.Им и оказался Игнатьев. Более четверти века он работал внутри партаппарата навсех уровнях: в области (Башкирия), в республиках (Узбекистан и Белоруссия), вцентре (ЦК КПСС).

Он был более предан аппарату, чем лицам, даже таким, какСталин. Он был не оппортунистом, а фанатиком аппарата. В этом, вероятно, исекрет его спасения.

Естественно, что и в Министерстве госбезопасности он ощущалсебя не профессиональным чекистом, а резидентом партаппарата, его посланником иисполнителем его воли. Если интересы тайной полиции приходили в столкновение синтересами партаппарата, то люди типа Игнатьева становились на сторону партии,а партию олицетворял собою партаппарат. Однако личная диктатура Сталинатребовала, чтобы не партия контролировала полицию, а, наоборот, полицияконтролировала партию. И теперь, когда Сталин задумал новую чистку и противпартии и против полиции, он невольно спровоцировал единение старых полицейскихкадров со старыми партаппаратчиками, в результате чего ему и подсунулиминистром безопасности Игнатьева. Сталин принял нового главу полиции вуверенности, что он его перекует по своему образу и подобию. И ошибся. Игнатьевоказался истинным сталинцем: двурушником. В силу этого Игнатьев был идеальныморудием на идеальном месте для организации заговора против Сталина.

Теперь наше изложение вступает в область, где наряду софициальными данными важную роль играют и доказательства косвенные.

По Хрущеву (см.: Khrushchev. Remembers, vol. I, р. 305),«врачи-заговорщики» были под арестом еще со времени XIX съезда (октябрь 1952);«сценарий» по делу Гомулки тоже уже был известен. В ноябре того же года судилиставленников Берия в Чехословакии (процесс Сланского); интенсивно шли допросыбериевцев в Тбилиси.

Первые же сообщения Игнатьева о ходе допросов врачейпоказали, что замыслы Сталина направлены не только против Берия и его чекистов,но и против всего Политбюро.

Комментатор хрущевских воспоминаний Эдвард Кренкшоусовершенно правильно пишет, что «последняя чистка Сталина была направленапротив его ближайших коллег, в первую очередь против Берия» (Khrushchev.Remembers, vol. I, р. 301). Все это и привело к решению Берия предложитьСталину, чтобы он подал в отставку со всех своих постов.

На путях к предъявлению, а тем более к осуществлению такогорешения, однако, были очень серьезные препятствия, без преодоления которыхСталин был неуязвим.

Это его «внутренний кабинет» во главе с генераломПоскребышевым, его личная охрана во главе с генералом Власиком, комендатураКремля во главе с генералом Косынкиным. Берия отлично понимал, что Сталинаможно превратить в политический труп только через физические трупы этихпреданных ему служак.

Были еще две проблемы: во-первых, где предложить Сталинуотставку — в Кремле, на его даче под Москвой или на его даче на Черноморскомпобережье (как это потом сделали с Хрущевым); во-вторых, кого из членовПрезидиума ЦК можно включить в «делегацию» к Сталину.

Известно было, кто не пойдет к Сталину с таким требованием:Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян, — не пойдут из-за своих былыхличных связей или из-за трусости. Новые члены Президиума вообще отпадают —велика была опасность, что кто-нибудь из них выдаст весь план. Остаются те,кого Хрущев называет правительствующим внутренним кругом нового Бюро, куда,кроме Сталина, входили только члены негласной четверки: Берия, Маленков, Хрущеви Булганин плюс ставленник этой четверки — Игнатьев. По иронии судьбы только ихСталин и пускал к себе.

Данные Хрущева подтверждаются и воспоминаниями Аллилуевой:«В самое последнее время обычными лицами (у Сталина на даче — А. А.) были:Берия, Маленков, Булганин, Микоян. Появлялся и Хрущев. С 1949 года, послеареста его жены, Молотов был фактически не у дел, и даже в дни болезни отца егоне позвали» («Двадцать писем к другу», стр. 192).