Он был пуст.

— Значит, Джонатан и вправду перебрался в другую комнату, — пробормотала Кэтрин, поняв, что раньше это был шкаф мужа. Она надеялась почувствовать облегчение, но вместо этого ее пронзили боль и обида. — Как жаль, что я ничего не помню! — сказала она, хлопнув дверью.

Подойдя к следующей двери, Кэтрин открыла ее и обнаружила еще один встроенный шкаф, заполненный женскими нарядами.

— Мой, — произнесла она с уверенностью, почувствовав что-то знакомое.

Направо висели элегантные костюмы и вечерние туалеты от известных модельеров. У стены на полках стояли туфли и сумки к каждому наряду. Слева висели джинсы, хлопчатобумажные брюки, множество маек, платья, пуловеры, рубашки, юбки и блузки. Под ними расположились кроссовки, несколько пар туфель и босоножек, сапоги для верховой езды. На верхней полке лежали четыре шляпы: коричневая, черная, рыжевато-коричневая и белая.

— Боже! Сколько одежды! — с удивлением воскликнула Кэтрин.

Выбрав джинсы, майку и кроссовки, она оделась и спустилась на первый этаж.

Стоя на нижней ступеньке лестницы, она огляделась. Направо была столовая, налево — гостиная. Желудок напомнил ей, что подошло время обеда. Кухня должна быть поблизости от столовой, решила Кэтрин, и повернула направо. Дойдя до конца коридора, она толкнула дверь, пропускающую возбуждающие аппетит запахи, и увидела огромное помещение в деревенском стиле.

За длинным деревянным столом сидел Джонатан, с опаской глядя на стоящую перед ним тарелку.

— На вкус моя стряпня всегда лучше, чем на вид, — подбодрила его Джиневра. — Советую вначале попробовать, а уж потом судить.

Джонатан поднял руки, сдаваясь.

— Именно так я и собираюсь поступить, но для подвига мне нужно собраться с духом.

— Вот уж не думала, что ты умеешь шутить, — заметила Джиневра.

И я тоже, мысленно согласилась с тетушкой Кэтрин. Она уже решила, что у него напрочь отсутствует чувство юмора.

Джонатан подцепил вилкой кусочек неизвестного ему блюда, похожего на яичницу, посыпанную сверху чем-то зеленым.

— Ну, что скажешь? — спросила Джиневра, готовая смело выслушать любой отзыв.

— Это интересно, — ответил Джонатан дипломатично.

— Приятно слышать, — улыбнулась Джиневра с видом победителя.

В эту самую минуту Джонатан, словно почувствовав, что они не одни, резко повернул голову к двери. Однако глаза его при виде Кэтрин отнюдь не запылали страстью, наоборот, казалось, он был недоволен ее приходом.

— По-моему, тебе следует отдыхать, — сказал он.

Уж не рассчитывает ли он, что она сейчас развернется и послушно побежит наверх?

— Да-да, отдых прежде всего, — поддакнула ему Джиневра.

Кэтрин стояла как вкопанная. Нет, приказывать мне никто не будет, решила она и твердо произнесла:

— В течение нескольких недель я только и делала что отдыхала. К тому же я голодна.

— Я собиралась попросить Джонатана отнести тебе еду наверх, как только он закончит, — сказала Джиневра, идя к плите. — Но если ты уже здесь, присоединяйся к нему.

— Не забудь, она привыкла к больничной пище, — предупредил тетушку Джонатан. — Советую приготовить ей самую обычную яичницу.

Джиневра бросила на него через плечо возмущенный взгляд.

— Она будет есть яичницу с помидорами, луком и петрушкой, точно такую же, как у тебя.

Ей нужно разнообразие, а, также протеин.

Садясь за стол на противоположном конце, Кэтрин взглянула на Джонатана и прочла в его взгляде сочувствие. Слабая попытка защитить ее тронула Кэтрин, но она тут же одернула себя. Он то и дело демонстрирует ей свое безразличие, а она готова разнежиться от малейшего проявления его заботы. Это до добра не доведет.

— Садись-ка или рядом с Джонатаном, или напротив, — скомандовала Джиневра. — Я не собираюсь бегать от одного конца стола к другому с тарелками.

Опасаясь, что близкое соседство мужа лишит ее присутствия духа, Кэтрин не желала находиться рядом с ним без крайней необходимости.

— Я сама возьму еду, — заявила она, поднимаясь и направляясь к кофейнику.

— Не люблю, когда у меня путаются под ногами, — фыркнула Джиневра.

Понимая, что будет выглядеть или дурочкой, или трусихой, настаивая на своем, Кэтрин налила себе кофе и опустилась на стул напротив Джонатана.

Он с усмешкой взглянул на нее.

— Я не кусаюсь, — сообщил Джонатан, понизив голос, когда она отпила глоток.

Кэтрин тут же представилось, как Джонатан зубами чуть прикусывает мочку ее уха. Ее обдало жаром, и она изо всех сил постаралась отвлечься от этих мыслей.

— Конечно, он не кусается, — подтвердила Джиневра, вдруг возникшая у стола словно из-под земли. Она поставила перед Кэтрин тарелку. — Съешь-ка вначале вот это, а я тем временем приготовлю тебе яичницу.

Затем тетушка перевела взгляд на Джонатана.

— А ты доедай свою, пока не остыла.

— Слушаюсь, мэм, — ответил он.

Кэтрин взглянула на Джонатана и вновь увидела в его глазах веселые искорки. Но они исчезли, и он принялся за еду. Это минутное мальчишество живо запечатлелось в памяти Кэтрин, согрев ее. Однако она тут же напомнила себе, что Джонатан женился на ней только из-за денег. А раз так, хватит думать о нем!

Взяв в руку ложку, Кэтрин медлила над сомнительного вида стряпней, несмотря на голод.

— Это овсянка с коричневым сахаром, орехами и корицей, — растолковал ей Джонатан. — Довольно вкусно, хотя выглядит непривлекательно.

— Спасибо, — отозвалась Джиневра, давая понять, что комплимент принят.

Джонатан же ел и не умер, подумала Кэтрин и попробовала необычное блюдо. Странно, но не плохо, решила она и съела еще.

— Теперь, когда едой я вас обоих обеспечила, пойду прилягу. Я все еще живу по австралийскому времени, — сказала Джиневра, ставя перед Кэтрин яичницу и тост.

Взгляд ее остановился на Джонатане.

— Ты сказал, что отнес мои вещи в одну из комнат для гостей?

— Да, поднимешься наверх, повернешь налево, первая дверь с левой стороны, — объяснил он.

Джиневра кивнула.

— Как всегда, та же самая комната.

Не успела Кэтрин поблагодарить тетушку, как та уже скрылась за дверью кухни.

Как только Джиневра ушла, Джонатан встал, взял у Кэтрин тарелку и выбросил яичницу.

Кэтрин, замерев, молча наблюдала, как он достает яйца и начинает взбивать их.

— Кажется, тебе знакомо это занятие, — заметила она, стараясь не думать, как хорошо он выглядит в джинсах.

— Я много лет жил один, — ответил Джонатан.