– Ну, из тех, с кем она общалась, сюда почти никто не приходил, – ответила девушка. – В смысле ни Егор, ни какие-то ее подруги… Маша никого не приглашала. Была, правда, один раз какая-то подружка институтская, но она сама заявилась. Мне она не понравилась, – Наташа скривила губки.

– Почему? – спросила я.

– Какая-то наглая, – нахмурившись, продолжала девчонка. – Пришла как к себе домой, развалилась в кресле и давай что-то там у Маши просить. Причем так нахально, как будто Маша ей обязана! Какие-то там курсовые, что ли… Потом стала в кафе ее звать, с полчаса уговаривала. Я видела, что Маше она тоже не по душе, и она в конце концов сказала, что ей нужно отлучиться по делам. Только тогда эта девица убралась.

– А что все-таки за девица?

– Регина ее звали, – с нескрываемой антипатией процедила Наташа. – Такая высокая, на лошадь похожа. Но одета хорошо, и сережки у нее дорогие были. И сумка красивая. В юбке кожаной она была.

– А она точно из института? – спросила я, поскольку это было для меня гораздо важнее, чем сумки-юбки.

– Да, потому что, когда она ушла, Маша говорила, что, мол, эта Регина не учит ничего, на занятиях сидит дуб дубом, а потом достает всех – напишите ей это, сделайте ей это… И еще говорила, что сама ей писала несколько раз курсовые, а теперь жалеет. Я еще спросила – а зачем писала? А Маша говорит – так она же деньги платила. Маше приходилось порой так подрабатывать… – закончила Наташа.

– А как она еще подрабатывала? Ну, курсовые пописывала, няней работала, а может, еще где?

– Больше нигде, – ответила Наташа. – А зачем? Я вообще говорила, что лучше бы она не работала няней. По ночам туда ездить! А я одна тут оставалась. Страшно…

Я невольно усмехнулась про себя. Насколько все-таки велика разница между двадцатидвухлетним и семнадцатилетним человеком. Пять лет – и целая пропасть в мировоззрении. Ранняя зрелость и трезвость взглядов с одной стороны – и детский эгоизм и полный наив, с другой. Что же все-таки у них за родители, неужели тоже настолько непосредственные, как их младшая дочь?

– Так ты не знакома с семьей, где Маша работала няней? – еще раз уточнила я.

– Нет, откуда же я могу их знать? – пожала плечами Наташа. – Она же не брала меня с собой.

– А как она с ними познакомилась, не знаешь?

– Вроде бы по объявлению. Я особо не интересовалась…

– Наташа, может быть, ты все-таки знаешь кого-то из знакомых твоей сестры, кто мог прийти к ней для серьезного разговора?

– Ну… – Наташа задумалась. – У нее был в институте знакомый преподаватель, с которым она занималась дополнительно. К этим занятиям она всегда относилась серьезно. Но он это приходил или кто-то другой – понятия не имею. Наверное, вряд ли… Потому что с преподавателем она здесь не встречалась, по крайней мере никогда не слышала я об этом. Одно могу сказать вам точно – трудно даже представить, чтобы кто-то из знакомых Маши мог с ней так обойтись. Ужас просто! Я даже не представляю, кто это мог сделать!

– А скажи мне, Маша не могла сама свести счеты с жизнью? Или по неосторожности упасть с балкона?

– Нет, – Наташа еще больше испугалась.

– Ладно, извини, – тут же поправилась я. – В конце концов, экспертиза выяснит, как это произошло. А ты знакома с этим преподавателем? – перевела я разговор на другую тему.

– Я видела его только один раз, и то случайно, – сказала девушка. – Мы с Машей шли по городу, и он с нами поздоровался, они немного поговорили между собой. Маша сказала, что это и есть Антон Владимирович. Симпатичный такой мужчина, интеллигентного вида.

– Ты фамилию его не знаешь?

– Ой, вот нет. Про это я не спрашивала. Я поинтересовалась, не женат ли он, а Маше почему-то не понравился этот вопрос. Она еще съехидничала, что, мол, если хочешь ему понравиться, то зря – он в женщинах ценит в первую очередь ум, а я, дескать, еще сопливая и совсем ему не буду интересна. Я спросила – а ты? А она говорит – я с ним другими делами занимаюсь. И опять прикрикнула, чтобы я глупости не болтала. Как будто я одни глупости болтаю!

Я снова улыбнулась.

– Наташа, я обязательно приеду к вам в Аткарск на похороны Маши. Ты сможешь меня познакомить с теми, с кем она общалась, когда жила там?

– Я, конечно, смогу, – с готовностью отозвалась Наташа, – да только зачем это вам? Ведь Маша давно не общалась ни с кем из Аткарска, она уехала оттуда четыре года назад. Ну, остались там бывшие школьные подружки, Васька…

– Васька? – заинтересовалась я. – А это кто?

Наташа раскраснелась.

– Ну, считался ее женихом когда-то… Но это все просто смешно, они же еще в школе тогда учились. Давно забылось все.

– Ну хорошо, я разберусь, – взяла я себе на заметку полученную информацию. – А этот Васька будет на похоронах?

– Ой, я даже понятия не имею. Я сама его давно не видела. Но если что, я знаю, где он живет.

– А директора музея, коллекционера, ты знаешь?

– Алексея Николаевича? Знаю. Абрамов его фамилия, он недалеко от нас живет. А вы откуда про него знаете?

– Работаю, Наташа, работаю, – улыбнулась я. – Они с Машей не поддерживали отношения?

– Да нет. Я вообще не понимаю, зачем он вам нужен, они с Машей сто лет не встречались! Он уже старенький, что он вам может рассказать?

– Может быть, и ничего интересного. А может, наоборот, – рассудила я. – Так что посмотрим. А теперь я попрошу тебя дать мне ваш адрес в Аткарске.

Наташа продиктовала мне адрес своих родителей, и я заверила ее, что послезавтра утром буду на месте. Беспокоить соседей в столь поздний час я уже не решилась и отложила общение с ними, равно как и с милицией, на завтра.

Приехав домой, я сразу же достала кости.

Интересно, что скажут мои помощники?

4+36+17 – несмотря на трудности, ваши дела пойдут так, как надо.

Слишком общее и неконкретное предсказание? Если рассуждать поверхностно, то так оно и есть. Но ведь я привязана к своему делу и все рассматриваю сквозь совершенно определенную призму. И в этой связи я делаю для себя следующие выводы: я иду в правильном направлении, никаких радикальных, крутых шагов предпринимать мне не следует. Кости обещают трудности, но куда уж без них в нашей жизни? А успех все же придет.

Успокоившись насчет моих нынешних действий, я пошла на кухню сварить себе кофе. Было уже довольно поздно, но я так привыкла к кофе, что он уже не оказывал на меня обычного возбуждающего действия. Выпив его, я ни в коем случае не буду сидеть всю ночь и бодрствовать. Он мне нужен просто для поддержания своего обычного тонуса.

Так и случилось – через полтора часа после чашки кофе я уже спала. А встала довольно рано. На этот день у меня были намечены встречи с соседями Маши, с сотрудниками милиции и, наконец, поход в институт.