было бы трудно, даже если бы я мог думать о сексе. Но Майя сделала это невозможным.

Ей доставляло удовольствие дразнить меня: она носила самую сексуальную одежду, а иногда вообще была без одежды; прижимая своё упругое сочное тело к моему; давая мне вспышки её обнаженной киски; лаская мои яйца; поглаживала соски; всё, что могло бы меня возбудить и расстроить.

И её слова: я был её «хорошим маленьким мальчиком» или её «маленькой сучкой», в зависимости от того, в каком настроении она была.

И пока меня держали в постоянном целомудрии, она могла кончать, когда захочет.

Иногда она позволяла мне лежать на кровати и нежно лизать её, пока она лежала надо мной.

Иногда она безжалостно использовала моё лицо, удобно сидя в кресле, а я становился на колени под ней. Когда она кончала, прижимая свою влажную киску обратно к моему лицу, мажа меня своим соком и небрежно отталкивая меня, когда она насыщалась.

В других случаях она стояла надо мной на коленях, пока я лежал ничком на кровати, погружая свою пизду на мои губы и язык, не обращая внимания на мой дискомфорт.

Это был явно обоюдоострый меч. Я любил её киску. И мне нравилось обслуживать её таким образом, даже когда она была со мной груба. Но мой член бушевал внутри металлической клетки, отчаянно пытаясь освободиться, но не находя его.

Дважды в течение первой недели она снова ставила меня на колени за мелкие нарушения, краснела моя задница и заставляла задыхаться и стонать от возбуждения и унижения, когда она случайно брала книгу, или требовала, чтобы я напал на неё и довел до оргазма.

С каждым днем моё подчинение увеличивалось. Я бросился выполнять её приказания, изо всех сил стараясь предугадать любую её прихоть. Я ловил себя на том, что покупаю ей подарки, приношу ей кофе в постель, наливаю ей ванну и умоляю сделать ей массаж ног.

Я был совершенно другим человеком; что-то во мне изменилось. И я не знал, нахожусь ли я в раю или в аду. Несколько раз я задавался вопросом, стоит ли использовать стоп-слово и прекратить игру; или просто сломать замок на устройстве и снова стать свободным.

Но я никогда этого не делал. Что-то остановило меня. И я не уверен, что именно.

К концу второй недели я не выдержал и оказался у её ног, умоляя её.

Она стояла надо мной и бесстрастно смотрела на меня сверху вниз.

— Тебе нужна порка? — спросила она.

— Нет. Пожалуйста, Майя. Нет.

Порка не принесла мне ничего, кроме возбуждения без шанса на облегчение — я еще не нашел возможности кончить, находясь внутри клетки.

— А что? — спросила она с раздражением, глядя на моё дрожащее тело, плоть моего пульсирующего члена выпирала сквозь промежутки между прутьями моей клетки.

На ней была короткая юбка, и с моего положения у её ног я мог видеть, что она без трусиков: её прекрасная гладкая киска.

— Пожалуйста, можно мне испытать оргазм? — умолял я. — Пожалуйста, это всего лишь две недели.

Она нахмурилась.

— Но ты знаешь, что дело было не в этом, детка, — ответила она.

Как я мог её убедить?

— Я тебя лизну, — в отчаянии сказал я. — Действительно хорошо. Я обещаю.

— Ты всё равно это сделаешь, — сухо ответила она. — Как только перестанешь хныкать. И если ты не сделаешь это по-настоящему хорошо, ты ляжешь мне на колени.

Я вздрогнул от восторга и ужаса от такой перспективы. Чистое безответное возбуждение ломало меня.

Её нахмуренный лоб разгладился, когда она, казалось, пожалела меня.

— Вот что я тебе скажу, — сказала она. — Может быть, мы могли бы пошалить позже.

— Спасибо, спасибо, — обнаружил я себя нараспев.

Я уже представлял, как скользну в её скользкое тепло.

— Подожди, — сказала она. — Ты еще не слышал условий.

— Что угодно, — сказал я.

Честно говоря, я не мог себе представить, чтобы она могла попросить меня о чем-то, что не стоило бы трахнуть мою прекрасную жену. Теперь я почти чувствовал её, извивающуюся подо мной, когда я глубоко погрузился в неё, и она мяукала от восторга.

— Шшш, — сказала она, приседая так, чтобы её лицо было на одном уровне с моим. — Итак, — сказала она. — Тебе понравилась игра, детка?

— Я… я… я…

Я хотел сказать:

«Нет. Нет, не понравилась». Я имею в виду, какому мужчине понравится, когда его жена хранит целомудрие и обращается с ним подобным образом? Но что-то в этом было. Что-то о том, как это меня изменило. Горько-сладкое, разочарование; и восхитительное унижение. Я знал, что ответ действительно был «Да», но не мог выдавить из себя слова.

Я опустил взгляд, чтобы она не увидела правду в моих глазах.

Она поднесла руку к моему подбородку, чтобы поднять его, так что я еще раз встретился с ней взглядом.

— Я задала тебе вопрос, Крис, — тихо сказала она.

Слова прозвучали дрожащим голосом.

— Да.

— Я так и думала, — спокойно ответила она. — Тебе нравится быть моей маленькой сучкой, не так ли?

И снова пришли слова.

— Да.

— И тебе нравится твоя маленькая клетка, правда?

Во мне не осталось бунта. Только правда.

— Да, Майя, — сказал я, мой голос ломался и дрожал.

— Хороший мальчик, — мягко сказала она. — Теперь осталось всего два дня…

Моё тело начало дрожать от перспективы еще двух дней. Я не смог этого сделать. Я не мог.

— Пожалуйста, — всхлипнул я.

— Шшш, — сказала она еще раз, прежде чем продолжить. — Но если ты действительно не можешь ждать, ты можешь выйти сегодня вечером.

Меня трясло и кружило голову от этой перспективы.

— Но после этого тебе придется сразу же вернуться в клетку.

Моё лицо застыло при этой перспективе.

— На последние два дня, — спросил я с надеждой.

— Нет, глупый, — сказала она. — Долгое время…. Или более короткий срок. Тебе решать.