Понимаете, я вспомнил про тот раз, когда зимняя дама осталась в нашем городе немножко дольше, чем обычно. До самого-самого конца лета. И я подумал, что если ей придется остаться еще на несколько недель, я смогу увидеть, как она быстро начинает стареть, как и рассказывала Налда.

Мы – я и Налда – тогда уже закончили у нее работать. Но иногда я сам прибегал туда по вечерам, чтобы понаблюдать за ней. И как-то вечером, когда я прятался около куста и ждал, может, она выйдет в сад, я увидел на газоне три листочка. Не просто листья, которые сдуло сильным ветром, не здоровые летние листья. Они были скрученные, бурые и мертвые. И я быстро выбежал из своего убежища и подобрал их с травы, а потом затолкал в рубашку и побежал домой.

Я тогда думал, что если мне удастся собрать каждый листик, который упадет в саду зимней дамы до того, как она их заметит, тогда, может быть, осень наступит, а она не узнает об этом. И тогда я смогу увидеть, как она превращается в очень старую женщину.

Так что после этого я каждое утро ходил в сад, еще до того, как мы с Налдой уходили работать, и каждый вечер, после того, как мы заканчивали. И каждый день нужно было собирать все больше листьев, и не важно, как я аккуратно убирал все утром, вечером листьев было еще больше.

Но однажды вечером, когда я убирал листик за листиком в карманы и сумку, которую тогда брал с собой, зимняя дама вышла из дома и увидела меня. Она так тихо подкралась, что я ее не заметил, пока не стало слишком поздно. Она подошла ко мне, взяла за руку и громко рассмеялась.

«Что ты делаешь, Т… – спросила она, она все еще смеялась. – Зачем ты все это собираешь? Чтобы поменьше работы было в следующем году?»

Я тогда не так нервничал и боялся, как сейчас, совсем не так, но я все равно очень испугался. И ей пришлось меня еще уговаривать, прежде чем я смог хоть что-то сказать.

«Я хотел спрятать их от вас, – сказал я наконец. – Чтобы вы не знали, что пришла зима, и не уехали».

Я ей не сказал, что хотел увидеть, как она постареет, не сказал. Вот. И потом, когда я украдкой посмотрел на ее лицо, чтобы понять, не начинает ли она уже стареть, она сказала то, о чем я тут и рассказываю. Она пригладила волосы у меня на голове и наклонилась ко мне поближе и потом сказала:

«Знаешь, есть в тебе что-то очень необычное…»

И мне всегда было интересно, откуда она могла это узнать вообще, потому что Налда много раз клялась, что мы, то есть она и я, – единственные люди во всем мире, кто об этом знает. Она всегда мне обещала, что она больше никому во всем мире не расскажет, чтобы я был в безопасности. И вот поэтому теперь я начал волноваться, из-за этого случая с парнем с картинками. Потому что я начал думать, что, может быть, некоторые люди каким-то образом могут понять это просто так. А не то чтобы я им что-нибудь такое выболтал. А если это правда, значит, я могу быть в совсем большой опасности, что все куда хуже, чем я думал раньше.

И от этого я очень боюсь.

Все мое беспокойство насчет того, что Фрэнку не понравится моя работа и что он меня из-за этого прогонит, теперь исчезло. Я просто работал еще несколько дней – делал то, что мне нужно было делать, и я всегда хотел, чтобы Фрэнк спустился и сказал, что он думает, и всегда он не приходил. Но потом, всего несколько дней назад, когда я был в сарае, брал инструменты, которые мне понадобятся днем, женщина, которая меня наняла, заглянула в сарай. Она спросила, есть ли у меня пара свободных минут, чтобы обсудить с ней кое-что по поводу сада. Меня это немного напугало – то, как она появилась. Но когда я с этим справился, вышел на солнце, встал рядом с ней и, пока она говорила, смотрел на ее руки и на ее подбородок, вот.

– Ты хорошо поработал, – сказала она мне. – Сад уже выглядит раза в два лучше, чем раньше. Фрэнк тоже так считает…

Когда она это говорила, я смотрел на ее руки и очень удивился тому, как торчат кости у нее на запястьях, по сравнению с моими. Она очень худая и хрупкая, эта женщина, которая меня наняла. Волосы у нее седые с коричневым. И еще, когда она говорит, она достает носовой платок, который держит в рукаве, и чуть-чуть протирает свои очки.

Она так делала, пока мы там стояли, а потом начала разворачивать какую-то штуку, которая была похожа на карту. И она протянула ее мне, чтобы я посмотрел.

– Вот, – сказала она. – Мы подумали о том, чтобы соорудить парочку новых клумб. Как ты думаешь, у тебя получится?

И я покивал, потому что знал, что получится.

– Хорошо, – сказала она, и я услышал, как она тихонько засмеялась. – Ты очень застенчивый, да? – спросила она. – Почему бы тебе не подойти ближе, чтобы как следует все разглядеть.

И я весь сжался и напрягся, но попытался сделать так, чтобы она не увидела того, что может меня выдать. Так что я стоял просто на месте и вытянул шею, чтобы увидеть карту. Она снова засмеялась.

– Ну, хорошо, – сказала она. – Хорошо. Как хочешь.

Она развернула карту, хотя я со своего места видел ее как следует, и объяснила мне, где там что, и показала, где должны быть новые клумбы.

– Я думаю, это в основном будут розовые кусты и зеленая изгородь, – сказала она. – Но саженцы подвезут только через несколько дней, так что у тебя есть время подготовиться.

После этого она отдала мне карту, и я, пока ее изучал, почувствовал, что она за мной наблюдает.

– Все в порядке? – спросила она меня через минуту. – Тебе все понятно?

Я кивнул, не поднимая глаз на нее, и как будто услышал, что она улыбается.

– Отлично, – сказала она. – Отлично. Я пойду, а ты продолжай работать. Ладно?

И когда я кивнул, услышал ее шаги по траве, а потом вернулся в сарай, чтобы найти другие инструменты, вместо тех, которые у меня уже были.

Ну и вот, последние несколько дней я делал эти новые клумбы. Я вырезал их формы на газонах, рыхлил землю, закапывал удобрения. И потом, вчера, женщина вернулась и сказала, что цветы привезут днем. Так что большую часть того дня и большую часть сегодняшнего дня я выяснял, как эти цветы должны располагаться, и сажал их.

Я закончил с этим всем разбираться только в начале этого вечера и, честно говоря, очень устал. И еще у меня было очень странное настроение. Я был обиженный и сердитый, очень обиженный и очень сердитый, что мне приходится все это делать и гнуть спину, – и это после того, как я столько времени ждал.

Был такой момент, когда я вчера сажал самые первые цветы, когда я стукнул совком этот белый камень в земле, и у меня от этого появилось очень странное чувство. Я в то время как будто бы немного куда-то поплыл, я даже не совсем понимал, где я, так что первое я подумал вот что: мое время уже наконец пришло, – и только потом я понял, что я в саду. Но это меня как-то чуть-чуть подбодрило. И я осознал снова, ради чего и почему все это, и даже поверил, что все скоро прекратится, в любой день может.

Но к концу сегодняшнего дня я так устал из-за своей работы, что это ощущение опять пропало, и я был только злой и обиженный. И пока сажал последние несколько кустов, так себя чувствовал, что вел себя немного нетерпеливо. И из-за того, как я себя вел, я уколол руку об шипы. И это на несколько минут совсем испортило настроение.