– Это потому что мне позвонил твой папа и сказал, что ты умотала из дома, на ночь глядя собираешься проверять алиби Семы лично и ищешь себе приключения на одно место. Не мог же я позволить тебе делать это одной. Приключения лучше искать вдвоем.

– Ну, раз уж ты все равно тут, тогда пошли.

И они пошли к консьержу, который оказался человеком вовсе не таким разговорчивым, как это принято думать. Он бы и слова не проронил, но служебное удостоверение Арсения заставило его заговорить.

– Служба есть служба, – заявил дедок, – я сам отставник, понимаю. Спрашивайте, что вам нужно.

– Жилец из квартиры двенадцать.

– Семен Пахомов. Вежливый, аккуратный, недавно расстался с женой. Жена у него личность развязная, уходила с большим шумом, обещала, что муж еще пожалеет, что выгнал ее.

– Выгнал? Разве не она сама от него ушла?

– Ну, сначала-то ОНА ему изменила, а потом уж ОН ее выпроводил. Так что это она их семейный очаг разорила.

– И давно это произошло?

– Две недели назад.

Совсем недавно! Выходит, официально развестись они еще не успели!

Видимо, Арсений тоже подумал об этом, потому что задумчиво произнес:

– Это многое меняет в нашем деле. А что насчет вчерашней ночи можете нам рассказать?

– Она тут была, – с готовностью кивнул консьерж. – Приходила, чтобы поскандалить. Сказала, что вещи хочет забрать. Официально они еще не разведены, она тут зарегистрирована в списке жильцов, формально я не мог ее не впустить. Разумеется, пытался сообщить мужу, звонил ему на сотовый, но он не ответил.

Конечно, звук на телефоне у Семы был выключен, потому что в театре так поступают все воспитанные люди.

– Семен вернулся домой где-то в половине двенадцатого. Я его проинформировал о появлении супруги, он поднялся к себе, и через пять-семь минут они спустились вниз.

– Оба?

– Да.

– И как они выглядели?

– Нормально. Скажем так, вслух между собой больше не ссорились.

– Семен только проводил свою жену и тут же пошел к себе наверх?

– Он не вернулся. Они ушли вместе.

– Как ушли? – встрепенулась Фима. – Куда ушли?

– Не могу этого знать. Но вернулся домой Семен лишь под утро. Было уже около пяти часов утра, когда он пришел. Выглядел он не лучшим образом, расстроенный, уставший. Я даже поинтересовался, что с ним случилось, а он в ответ огрызнулся, мол, не мое дело. Совсем на него не похоже. Обычно он всегда безукоризненно вежлив и хладнокровен. Наверное, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы он так себя повел.

Это был настоящий удар! Фима не знала, как ей реагировать на услышанное. Последняя надежда на то, что у Семы есть алиби, рассыпалась в прах. Но Арсений бодрости духа не терял.

– Значит, Семен ушел вместе со своей супругой?

– Бывшей супругой! – поправил его консьерж. – Нельзя прощать измену! Будь то измена мужу или измена Родине. Изменникам одна кара – забвение и смерть!

Что-то расхотелось Фиме жить в этом месте. И ее восхищение квартирой Семы тоже стремительно пошло на убыль. Иметь такого моралиста на входе, это же никакой личной жизни!

– А кто донес Семену о том, что жена ему изменяет? – спросила она у консьержа. – Не отвечайте, дайте-ка, я сама угадаю! Это сделали вы!

– Не донес, а проинформировал!

– И разрушили семью.

– Семью разрушила неверная супруга, разрушила ее своей изменой.

– Вы могли промолчать, и никто ничего бы не узнал.

– Не приучен к такому. Если вижу непорядок, обязан проинформировать.

Фиму ноги сами понесли к выходу. Не хотела она находиться рядом с этим разрушителем чужих гнезд. Информировал он! Доносчик!

Арсений с трудом ее догнал.

– Ты чего такая недовольная? Злишься?

– Гад он такой! – сорвалась Фима. – Если бы он промолчал про измену, то Сема бы никогда не выгнал свою жену. И не ударился бы в депрессию. А тетке Альбине не пришлось бы подыскивать ему невесту. И мы бы с ним не пришли в тот театр. И не познакомились бы с этой сомнительной Алечкой. И вообще ничего этого бы не было! А все по вине этого гада! За собой бы лучше последил! Небось у самого грешков предостаточно!

– За собой следить сложно да и неинтересно. Поэтому люди и предпочитают высматривать сучки в чужих дворах, не обращая внимания на бревна в своих собственных.

– А еще я огорчена, потому что алиби у Семена нет!

– Этого мы с тобой пока что не знаем. Из дома он ушел вместе со своей женой. И было это незадолго до появления в палате Евдокии таинственного «доктора». Если супруга Семена подтвердит, что ночь он провел у нее, это будет ему отличным алиби.

Такой вариант развития событий Фиме почему-то в голову не приходил. Может быть, потому что она видела, как на другой день Сема топтался с букетом цветов для своей Алечки. Если бы ночью он помирился с женой, то вряд ли бы снова заявился в театр.

– Они могли и не помириться, – заметил Арсений. – Но если даже они ссорились до утра, то такое алиби нам тоже сгодится.

– Сема выгнал жену. Куда она пошла? Ты знаешь, где нам искать Регину?

– Знаю. А если бы ты держала свои эмоции под контролем, ты бы тоже это сейчас знала. Сколько раз тебе повторять, если хочешь стать великим сыщиком, думай головой, а не сердцем.

– Хватит зазнаваться! Куда нам ехать?

Арсений на возглас своей подруги не обиделся. Он хорошо понимал ее состояние. И отчасти чувствовал перед ней свою вину. Это ему не нравилось. И он поклялся, что сделает все возможное, чтобы выручить Сему из беды. Не то чтобы он так уж сильно нравился Арсению, но если это нужно для Фимы, то он в лепешку разобьется, но сделает.

Судьба-злодейка забросила жену Семы на самую окраину города. Тут она ютилась в крохотной студии, которую ей удалось снять. Это тоже был новый дом, но оставалось лишь поражаться разнице между ним и тем домом, в котором проживал Сема. Там был дворец, а тут настоящее гетто. Грязный пол, исписанные стены, замалеванный лифт.

Но на более приличное жилье денег у женщины не хватило, и гостям она совсем не обрадовалась.

– Если вас Семен прислал, то передайте ему, чтобы он шел в… опу!

Высокая и стройная, она гневно взирала на явившихся к ней посланцев своего мужа. В Регине чувствовалась примесь восточной крови, но это добавляло ей шику. У нее были темные прямые волосы, слегка приподнятые к вискам глаза и оливковая атласная кожа.

Много раз Фима задавалась одним и тем