— Знаете, Мэлани, — говорю я в надежде, что она не угадает мои потаенные мотивы, — вам ведь не обязательно разговаривать с этими людьми. Просто поднимайтесь на второй этаж и не открывайте дверь. Я проверю почту, как только вернусь на станцию, и сразу позвоню вам.

Мэлани вроде бы успокаивается. И вроде бы даже благодарна мне. Она подходит к лестнице.

— Кстати, — окликаю я ее, — какой у него адрес электронной почты? — Был, проговариваю про себя, но не произношу вслух.

Раздается звонок в дверь, и Мэлани оборачивается ко мне, стоя на ступени.

— В[email protected], — отвечает она. — Позвоните мне, если его письмо отыщется.

Я в недоумении.

— Before[9]?

— Буква «В», потом цифра «4». Би-фо — Мэлани разворачивается и начинает подниматься по лестнице. — Как его инициалы — Брэдли Форман, — добавляет она, обернувшись через плечо.

И исчезает.

Теперь этот день кажется мне куда более полезным. Хватаю блокнот и записываю в него адрес электронной почты Формана, пока не забыла. На лестничной площадке появляется Уолт с оборудованием, и я быстро посвящаю его в курс дела. После чего раздается батарея стуков и снова голосит дверной звонок. Сейчас я на них оторвусь.

Стараясь спрятать самодовольство, открываю входную дверь. Эта шайка уже проведала, что здесь «Третий канал»: «форд» Уолта, утыканный антеннами, как дикобраз иголками, выдал нас с головой. И теперь они убеждены, что раз Мэлани уже пообщалась с кем-то из журналистов, то остальным она тоже согласится дать интервью. Но я не упущу великолепной возможности обломать их.

Курс, которому не учат на факультете журналистики: «Как обогнать всех в погоне за сенсацией».

— Всем привет, — произношу я. Вежливо, с непроницаемым лицом, на котором ни тени самодовольной ухмылки. — Миссис Форман передала мне, что она не настроена давать интервью. И просит вас не беспокоить ее.

— Вы в своем уме?

— Она говорила с вами?

— Что она сказала?

Они превращаются в жужжащий рой озлобленных журналюг, упустивших свою добычу.

— Я только передаю вам ее слова, — перекрикиваю я их. И иду напролом к машине. — Извините, ребята. — Запрыгиваю в уолтмобиль.

Мой оператор наконец удостаивает меня улыбкой.

— Круто, — кивает Уолт и протягивает мне только что отснятую видеопленку. — Просто супер.

Парень что есть силы давит на газ, и вот мы уже мчимся к телестанции. Вовремя и с эксклюзивным интервью. И что самое главное, если Мэлани права, то где-то в моем компьютере завалялось чрезвычайно любопытное послание.

В дверях отдела новостей меня встречает Анжела Нэвинс. Она все не выпускает из рук свой планшет для настоящего руководителя и размахивает им, как оружием.

— Чарли, — произносит Анжела. — Пришли последние сводки из полиции: смерть Брэдли Формана была самоубийством.

— Самоубийством? — Я аккуратно ставлю видеокассету на стойку рядом со столом редактора. — О, Анжела, — недовольно откликаюсь я. — Не думаю, что это правда. Понимаешь, я по лучила твое сообщение и спросила ее, и… — Поднимаю взгляд на начальницу, полная решимости отстоять свое мнение, и тут же понимаю, что мои слова для нее ничего не значат.

Анжела продолжает тараторить:

— И поэтому мы отказываемся от сюжета. Ты же знаешь, мы никогда не освещаем самоубийства. Показывая такое по телевидению, мы можем подтолкнуть зрителей к этому шагу. Так что… мне жаль, Чарли. — Она выдавливает фальшивую улыбку, рассчитывая на то, что я клюну на эту убогую наживку. — Но спасибо, что была в команде. Я не могу это так оставить. Она ошибается.

— Но, Анжела, я встречалась с вдовой, — не отступаюсь я. — Я специально спросила ее о самоубийстве — конечно, не напрямую, чтобы не показаться бесчувственной, — и говорю тебе: этого не может быть… он не мог. — Я медлю. — Они нашли записку или что-то такое? У нас есть отчет полиции?

— Никакого отчета и никакой записки у нас нет. — Анжела опускает взгляд на планшет и делает вид, что обнаруживает в нем важные указания, чтобы только поскорее смыться от меня.

Но у меня еще один вопрос.

— Зачем тогда она позвонила редактору и попросила об интервью, если знала, что он мог покончить с собой? — Да и вообще это какая-то бессмыслица.

— Чарли, ты все не так поняла, — произносит Анжела таким тоном, будто разговаривает с умственно отсталым ребенком. — Редактор сам позвонил ей. Это мы попросили ее об интервью. Точнее, после того, как несколько дней назад ее муж пропал без вести, а мы передали это сообщение телезрителям, мы попросили ее дать интервью, когда его найдут. — Она пожимает плечами. — Видимо, она посчитала, что все равно должна выполнить обещание — даже несмотря на то что его нашли… гм… мертвым.

Только местные новостийщики способны обвинить скорбящую вдову в том, что она согласилась дать интервью для телеканала. И я просто в восторге от того, что никто не потрудился сообщить мне эту пикантную подробность прежде, чем я появлюсь на пороге ее дома.

— В общем, — продолжает Анжела, — по мнению полиции, это самоубийство, и нам придется смириться. И точка. Все.

Она уже отходит к двери, но внезапно оборачивается ко мне. И широко улыбается.

— Но давай все же выкроим время, чтобы поболтать о твоих сюжетах на ноябрь, хорошо? Нам не терпится узнать, что ты приготовила. — С этими словами Анжела уходит к себе в кабинет.

Очевидно, я свободна.

Титаническими усилиями мне удается сохранить внешнее спокойствие. Бережно вынимаю кассету с интервью Мэлани, стараясь не шуметь, и бреду к себе в кабинет.

— Франклин. — Бросаю пленку и блокнот на стол, а сумку на свободное кресло. — Не трать время на проверку одноклассников Брэда. Лучше послушай. Послушай меня.

Вероятно, я устанавливаю новый скоростной рекорд речи, пересказывая напарнику безумные события сегодняшнего утра. Франклин повернулся спиной к экрану компьютера и внимательно слушает, вставляя ободряющие и сочувственные «угу» в подходящих местах.

Моя речь постепенно затухает и сходит на нет. С мыслью о том, что утро можно смело выбрасывать на помойку, обрушиваюсь в кресло.

— Да ты у нас ярко выраженный претендент на «Прозак», — подытоживает Франклин. — Ведь они просто делают свою работу так, как считают нужным, Шарлотта. Ты здесь ни при чем, понимаешь? — Он достает салфетку из пачки, лежащей в ящике стола, и протирает невидимую царапинку с кожаной туфли. — К тому же признай. Ты как будто… — он поднимает на меня взгляд, — жить не можешь без одобрения. Понимаешь? Иногда…

— Я не завишу от одобрения, — перебиваю я Франклина, отклоняя его гипотезу. — Я завишу от успеха. Ты ведь знаешь, как здесь все устроено. Если тебе не говорят «да», то говорят «нет». А «нет» — это плохо. Оно быстро превращается в «нет работы».