Откуда-то выскочил маленький толстенький человек.

– Его величество сейчас должен завтракать. Что приготовлено на завтрак его величеству?

– Господин церемониймейстер, на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому приготовлены три жареных кабана, пятнадцать копчёных индеек, десять маринованных осетров, двести яиц всмятку, двадцать фаршированных фазанов, тридцать жареных уток, сто печёных яблок, пятьдесят килограммов винограда, полтонны мороженого и десять ящиков заморского вина.

– Это всё?

– Всё, господин церемониймейстер…

– Вы с ума сошли! Его величество останется голодным! Прибавьте ещё чего-нибудь!

В зале замелькали бесшумные слуги, уставляя стол яствами. Церемониймейстер ушёл, вероятно, чтобы встретить короля. И в это время в зал вошли два человека.

– Нушрок! – с ужасом шепнула Яло.

Главный министр шёл в своём чёрном плаще, из-под которого виднелся кончик шпаги. Рядом с ним двигалось что-то шарообразное. Это был толстый и словно бы состоящий из двух шаров человек, одетый в зелёный костюм, расшитый золотом. Большой шар был туловищем с четырьмя конечностями, а маленький шар – лысая голова с пухлым лицом. Выпуклые зеленоватые прищуренные глаза его прикрывали тёмные и сморщенные, как у жабы, веки. Но когда он медленно поднимал их и широко открывал глаза, в них можно было увидеть ум и хитрость. И тогда казалось, что он вот-вот сделает молниеносный прыжок, словно жаба, высмотревшая на листке зазевавшуюся муху. Он посмотрел на стол, потом на Нушрока и сказал рокочущим грудным голосом:

– Король пригласил нас на совещание по какому-то важному государственному делу, а сам, оказывается, ещё не завтракал. Послушайте, главный министр, не смотрите на меня! Вы же знаете, что я не переношу вашего взгляда.

– Никто не переносит моего взгляда, министр Абаж! – усмехнулся Нушрок.

– Вы очень любите хвастаться своими глазами, главный министр, – раздражённо пророкотал человек-жаба. – Не лучше ли нам поговорить о деле? Не кажется ли вам, что кривые зеркала уже перестали действовать на наш народ?

– Да, кажется, министр Абаж. Вчера мальчишка-зеркальщик даже разбил одно кривое зеркало!

– Жители королевства обнаглели, Нушрок! Чтобы держать народ в повиновении, пришло время почаще прибегать к устрашению. – Абаж вынул из кармана большой ключ. – Вот что нужно нашему народу!

Чёрные глаза Нушрока сверкнули.

– Что это? Ключ?

– Да, ключ от цепей для моих сеятелей риса. На моих болотах стало очень неспокойно, Нушрок, и я приказал сделать цепи и замок с ключом по вашему образцу.

Нушрок внимательно рассматривал ключ.

– Да, он действительно совершенно такой же, как ключ от цепей на Башне смерти. Это моё изобретение, Абаж! – с достоинством проговорил главный министр.

– Это ваше лучшее изобретение, Нушрок! Башня смерти известна всему королевству.

– Плохо только то, Абаж, что теперь есть второй ключ, которым можно отпирать цепи на Башне смерти.

– Пусть это вас не беспокоит, Нушрок. Мой ключ всегда находится при мне, а ваш висит над троном короля.

– Всё равно мне не нравится, Абаж, что в королевстве есть второй ключ, – сухо сказал Нушрок.

Оля и Яло насторожённо прислушивались к разговору министров.

– Ты слышала? – шепнула Оля. – Один ключ висит над троном короля.

– Слышала, – едва шевельнула губами Яло.

Из-за колонн снова вышел церемониймейстер и, вытягивая шею, торжественно объявил:

– Его величество Топсед Седьмой!

Где-то зазвучали фанфары, и все склонили головы. Окружённый свитой, к столу приближался Топсед Седьмой.

Король не торопился завтракать. Его короткие ножки медленно шаркали по полу. Он шёл, опустив приплюснутую голову на тёмно-зелёный, усыпанный драгоценностями камзол. Толстые, растянутые почти до самых ушей губы Топседа Седьмого шевелились, как будто он разговаривал сам с собой. И, словно в такт своим мыслям, он то и дело взмахивал короткой ручкой с пухлыми маленькими пальцами. Низенький уродец шёл, неуклюже покачиваясь: слабым ножкам трудно было нести тяжёлое тело.

У своего кресла король остановился и поднял голову. У него были бесцветные, ничего не выражающие рыбьи глаза.

– На ста площадях по сто зеркал, – сказал Топсед Седьмой. – Сколько же это будет всего зеркал?

Все вокруг почтительно замерли, и король начал по очереди опрашивать своих придворных.

– Вы знаете?

– Запамятовал, ваше величество. Мне в детстве трудно давалась арифметика.

– А вы?

– Двести зеркал, ваше величество.

– Дурак! А сколько по-вашему?

– Триста, ваше величество.

– Тоже дурак! А что думаете вы?

– Триста пятьдесят, ваше величество.

– Почему триста пятьдесят?

– Я думаю, что если триста неправильно, ваше величество, то, может быть, будет правильно три с половиной сотни.

– Вы дурак с половиной!

– Хи-хи-хи! – захихикал придворный. – Вы так остроумны, ваше величество!

– А сколько будет по-вашему, церемониймейстер?

– Три, ваше величество.

– Почему три?

– Ваше величество, простите меня. Когда я был маленьким, меня уронила няня, я ударился головой о паркет…

– Но ведь голова цела? – спросил король.

– Кажется, цела, ваше величество. Но с тех пор я могу считать только до трёх.

– Гм… Это забавно. Сколько будет два и два?

– Три, ваше величество.

– А от пяти отнять один?

– Три, ваше величество.

– Гм…. Вы, кажется, самый большой дурак во всём королевстве.

– Совершенно правильно, ваше величество!

Король в глубокой задумчивости пожевал губами, рассеянно сбросил мантию на руки пажу с родинкой на правой щеке и передал шпагу пажу с родинкой на левой щеке. Затем он со вздохом опустился в кресло. Но ел король мало: мысли его были заняты решением сложной задачи.

– На ста площадях по сто зеркал! – раздражённо сказал король, бросая на стол салфетку. – Кто же мне скажет наконец, сколько будет зеркал?

Оля слышала, как Нушрок прошептал, наклоняясь к Абажу:

– Может быть, сказать ему?

– Зачем? – таким же шёпотом ответил Абаж. – Пусть занимается своими глупыми подсчётами и поменьше вмешивается в наши дела.

Король поднялся и потряс над головой руками.

– Кто мне скажет?

– Десять тысяч, – раздался тонкий голосок.

Все удивлённо огляделись по сторонам.