– Чандни часто бывала в морозилках, – сказала Кала Танака.

– Первый срок был самым долгим – пятьдесят лет за то, что я сожгла виллу начальника станции в Узле Шелан. С тех пор так и пошло – пять лет за то, десять за это.

– Ей около девятнадцати лет, если считать реальную жизнь, но родилась она девяносто шесть лет назад.

Чандни снова пожала плечами – какое-то странное, навязчивое движение.

– После морозилки трудно вернуться к обычной жизни, – сообщила она. – Когда я вышла в первый раз, все изменилось, все, кого я знала, отошли в мир иной. Я даже говорить толком не могла: люди, которые использовали сленг моего времени, теперь были бабушками и дедушками. Так что я снова попала в передрягу, потому что это получается у меня лучше всего. После нескольких попыток становится даже легче, когда снова возвращаешься в морозилку.

На шахматной доске красный ферзь почти разделался с пешкой. Вырванные листья разлетелись по саду. Первое из солнц-близнецов Центральной станции утонуло в низко нависшей туче, которая тянулась вдоль горизонта. Чандни Ханса встала, и дроны Треноди сердито загудели, следя за ее движениями.

– Так что, мне выходить отсюда самой? – спросила она.

– Нет! – воскликнула Треноди. Она была не уверена в том, что делает, но не могла позволить этой потрепанной жизнью девушке вернуться в мир преступной жизни и снова попасть под лед. Она повернулась к Кале Танаке: – Как тебе удалось незаметно доставить ее во дворец?

– Если кто-нибудь спросит, – сказала Кала, – то узнает, что мисс Ханса – подруга подруги, которую вы рассматривали на место рабочей, Императрица. В качестве акта милосердия.

– Я не нуждаюсь в милосердии Зенитов! – сердито возразила Чандни.

– Тихо, – шикнула на нее Кала. – Ты не говорила так, когда я угощала тебя ужином в поезде.

– Тогда я предложу ей работу, – сказала Треноди тихо, но достаточно звучно, чтобы заставить обеих замолчать, и улыбнулась про себя.

Став Императрицей, она обзавелась придворными дамами: множеством дочерей дальних кузин из Зенитов и других малозначительных семейств, в чьи обязанности входило помогать ей одеваться и составлять компанию. Большинство из них были гораздо шикарнее и обладали лучшими манерами, чем Треноди. Они пугали и раздражали ее, но Треноди была уверена, что Чандни Ханса справится с ними, а Кала Танака справится с Чандни Хансой.

– Чандни будет моей новой фрейлиной, – решила она. – Мадхур Зенит может вернуться домой в Золотой Узел: она вечно хвастает, что у нее там есть парень, по которому она так скучает. Чандни займет ее место.

На мгновение Треноди почувствовала себя властной, но сразу испортила все впечатление, посмотрев на Калу Танаку:

– Я ведь могу так сделать, правда?

Та поклонилась:

– Вы – Императрица Галактики и можете делать все, что захотите.

Так Чандни превратилась в своего рода выскочку-фрейлину. Вся дворцовая прислуга, моторики и охранники звали ее «леди Чандни», но на деле она была служанкой. «Принесите пальто Императрицы, леди Чандни», «Разбудите Императрицу к завтраку с начальником станции Ваг, леди Чандни», «Вы будете сопровождать Императрицу в паломничестве на Марс, леди Чандни». Все остальные фрейлины были от нее в ужасе – она понимала, что так и будет, и думала, что Треноди это тоже известно. Она не знала, что говорить им, а они – что сказать ей. Поэтому все быстро достигли компромисса, когда она вообще перестала с ними разговаривать, и ее это вполне устраивало.

В любом случае она не собиралась задерживаться надолго. Императорский дворец – не место для девушки, которая бегала с бандами гангстеров в подводных трущобах на Аягузе. Ей не нравилось быть благотворительным проектом Треноди Зенит. Следуя за Императрицей по запутанному лабиринту дворца – через Нефритовоую комнату, Зеркальный бальный зал, Комнату с водопадом, – она высматривала ценные вещи. Почти все здесь было дорогим, даже то, что выглядело хламом, оказывалось бесценным антиквариатом с Древней Земли. Чандни надеялась, что если она прихватит несколько хороших вещичек, то Треноди окажется слишком добра или слишком смущена, чтобы посылать за ней Железнодорожные войска.

Но почему-то продолжала искать причины, чтобы остаться. Еда была хорошей и бесплатной, и она говорила себе, что нужно отъесться, до того как снова возвращаться на улицу. Имелась своя комната размером примерно с дом, в котором она выросла, тот самый, который сожгла. Комната находилась рядом с покоями Калы Танаки, этажом ниже покоев Императрицы. Все было больше или лучше, или просто приятнее, чем то, что окружало Чандни раньше. Даже свет казался дороже, просачиваясь сквозь декоративную ширму, отделявшую ее кровать от гостиной. Кровать была круглой и мягкой, как мультяшные облака. Она вытягивалась на ней и спала на спине, храпя. Чандни могла бы проводить в этой постели весь день, но Кала Танака всегда заботилась о том, чтобы она рано вставала и была готова к выполнению всех своих дурацких обязанностей.

Каждый раз, когда Кала Танака будила ее или отдавала приказ, Чандни говорила себе, что с нее хватит, что она не рабыня и сегодня же ночью схватит какое-нибудь богатство и выскользнет через черный ход. Но каким-то образом, когда Кала стучала в ее дверь на следующее утро перед восходом первого солнца, она оказывалась на месте. Что ж, жаль уезжать из города до банкета Управления расписанием К-трассы. Она еще не бывала на настоящем банкете. А раз уж она все равно настолько задержится, то будет глупо пропустить паломническую поездку Треноди на Марс…

Марс был бессмысленной пустынной планетой в конце Водородной линии, но это была начальная станция Сети, где Стражи открыли самый первый К-шлюз. Поэтому по какой-то причине каждой новой Императрице или Императору приходилось отправляться туда и фотографироваться с задумчивым видом, глядя сквозь герметичный купол на саму Землю, которую временами было видно, если не бушевала песчаная буря. Еще из герметичного купола можно было увидеть обломки космических кораблей, на которых люди переправлялись на Марс, чтобы сесть на первые поезда, пройти через шлюз Марса и исследовать и заселить все остальные миры.

Треноди встала на смотровую площадку и показала на покрытую песком громаду «Варанаси» – корабль, на котором предки Зенитов совершили переход. Это вызвало у Чандни странное чувство, что-то вроде мурашек, как бывало в детстве на уроках истории, когда она думала о том, насколько далеко продвинулись люди. Песчаная буря не поднялась, и было видно Древнюю Землю, висевшую в марсианском небе, словно крошечная голубая звезда. Чандни подумала, что было бы неплохо отправиться туда, но времени не хватало – по какой-то причине Стражи никогда не открывали К-шлюз на саму Землю, а чтобы добраться до нее на космическом корабле, потребовались бы долгие месяцы. Императрице нужно было вернуться на Центральную станцию как раз к летнему празднику.

Именно на обратном пути с Марса Чандни впервые после того дня в шахматном саду удалось поговорить с Треноди. На самом деле это было не совсем так: почти каждый день с тех пор Треноди спрашивала «Как ты устроилась, Чандни?» или «Ты счастлива, Чандни?», но это был первый раз, когда Чандни почувствовала, что той действительно нужен ответ.