Большинство из нас с болью в сердце понимает, что общественное доверие к правительству, корпорациям и прочим официальным учреждениям подорвано ложью.

Из-за лжи разгорались или затягивались войны: инцидент в Тонкинском заливе (который дал правовое основание президенту Джонсону использовать армию США во вьетнамской войне) и ложные сообщения об оружии массового уничтожения в Ираке служат примерами того, как ложь повлекла за собой вооруженные конфликты, которых можно было бы избежать. Когда правда наконец вскрылась, внешняя политика США стала вызывать у огромного количества людей лишь растущий цинизм. Многие начали сомневаться в легитимности любой военной интервенции: какие бы мотивы при этом ни озвучивались, люди подозревали, что это – ложь.

Фармацевтические компании повсеместно критикуют за дезинформацию о безопасности и эффективности их лекарственных препаратов. Ложь принимает разные формы, но часто это, вне всяких сомнений, обычная фальсификация данных. Новые препараты часто сравнивают с плацебо, а не с традиционными средствами, а при сравнении с продукцией конкурентов нередко указывается неверная дозировка. Еще более вопиющий факт лжи – это сокрытие фармацевтическими компаниями неблагоприятной информации. Эпидемиолог Бен Голдэйкр сообщает о сокрытии более 50 % данных об испытаниях некоторых лекарственных препаратов. Следовательно, результатам исследований, которые «доказывают» преимущества какого-нибудь нового медицинского препарата, не стоит слепо доверять[14].

Большая ложь порождает во многих людях недоверие к власть имущим. Поэтому, что бы официальные лица ни говорили по поводу изменения климата, загрязнения окружающей среды, питания, экономической политики, международных конфликтов, медицины и десятков других тем, подавляющее большинство аудитории выкажет удручающее сомнение в адрес даже самых надежных источников информации. Публичные выступления с завидной регулярностью подрываются теориями заговора[15].

Взять хотя бы распространенный страх перед детской вакцинацией. В 1998 году врач Эндрю Уэйкфилд опубликовал в журнале Lancet исследование, связывающее вакцину от кори, свинки и краснухи (MMR) с аутизмом. Впоследствии его исследование было признано «изощренной фальсификацией», а его самого лишили медицинской лицензии[16].

Бесчестность Уэйкфилда имела весьма плачевные последствия. А из-за другой большой лжи оказалось невозможным исправить нанесенный им вред. Ведь корпорации и правительство порой лгут – либо во избежание судебной ответственности, либо для того, чтобы в обществе не началась паника. Поэтому стало очень трудно распространять правду о вакцине MMR. Уровень вакцинации резко упал, в особенности среди образованных и состоятельных семей, в результате дети стали болеть и даже умирать.

Здесь мы, вероятно, имеем дело с феноменом человеческой психологии: даже если ложь развенчают, даже если докажут полную несостоятельность фактов, мы все равно будем верить в нее. Например, если в СМИ распространится слух, будто известный политик упал в обморок во время предвыборной речи, значительный процент людей запомнит этот факт как истинный – даже если впервые услышали о нем именно в контексте опровержения! В психологии такой парадокс называется «эффект мнимой правды». Знание порождает доверие.

Давайте представим такую ситуацию: идет война, вы должны обманывать врага, потому что распространение дезинформации поможет спасти невинные жизни. Но границу между этой ситуацией и примерами, описанными выше, провести бывает очень трудно – особенно если кроме врагов ты будешь врать и друзьям. Понять, был ли каждый конкретный случай лжи на войне «правильным», можно лишь с позиции прошедших лет. В условиях войны и шпионажа человеческие отношения не ставятся на первое место, поэтому обычные правила общения здесь неприменимы. В ту самую минуту, когда начинают рваться бомбы, ложь становится просто еще одним оружием в арсенале воюющей стороны.

Разумеется, все понимают, насколько важно и необходимо соблюдение государственной тайны. Однако я не могу привести ни одной причины, которая оправдала бы ложь правительства своему народу. Не могу представить ни одной ситуации, когда было бы необходимо сделать это. «Оправданный» обман на уровне руководства страны похож на мираж: когда вам кажется, что до него уже рукой подать, факты свидетельствуют об обратном. И вред, причиненный нераскрытой правдой, исправить уже нельзя.

Подозреваю, что ложь простительна разве что шпионам – при условии, если мы считаем шпионаж этически оправданным приемом. Говорят, будто шпионы обязаны лгать даже близким и друзьям. Я бы так жить не смог, учитывая даже важность и благородные цели моего дела. Работа шпиона представляется мне абсолютным жертвованием личными этическими принципами ради великой благой цели – настоящей или воображаемой. Это своего рода моральное самоуничтожение.

Но мне кажется, относиться к жизни шпионов можно как к полету в космос. Так же как нам нет нужды беспокоиться о плотности своих костей в условиях антигравитации, нам не стоит задумываться и о том, поставит ли наше очередное высказывание под удар национальную безопасность. Этика войны и шпионажа – это этика чрезвычайных обстоятельств. А значит, она ограничена в применении.

Все, что описано в романах «Анна Каренина», «Мадам Бовари» и пьесе «Отелло», встречается и в жизни. Большинство человеческих пороков и случаев социального неблагополучия порождается и подпитывается ложью. Супружеская измена и другие виды предательства, финансовые махинации, правительственная коррупция, даже убийство и геноцид – все это подразумевает наличие у людей такого морального дефекта, как готовность лгать.

Ложь – это отказ сотрудничать с окружающими. Это одновременно и непонимание, и неготовность быть понятым. Лгать – значит собственноручно губить отношения.

Посредством лжи мы лишаем остальных людей возможности узнать наши взгляды на мир. И наша нечестность не только влияет на совершаемый ими выбор, но и определяет возможные альтернативы, причем порой совершенно непредсказуемо. Любая ложь – это покушение на независимость того, кого мы обманываем.

Если мы лжем кому-то одному, то потенциально переносим неправду и на многих других – даже на целые слои общества. Более того, мы обременяем себя последующей необходимостью поддерживать свой обман, и это может основательно усложнить нам жизнь. Можно уверенно утверждать: любая ложь омрачает наше будущее. Она требует дальнейшего «подкрепления». А правда не нуждается в таких жертвах и усилиях, ее достаточно просто повторить.