— Не давал, — я покачал головой. — Но ты ведь и воровать у меня разрешения не просил, и законы как мои и за меня принимать тоже без моего уведомления подписывал. Али скажешь, что не было такого?

— Зачем позвал меня, государ? Чтоб еще раз обвинения кинут? Я и так знаю, что виноват перед тобой. Но толко перед тобой, перед Россией чист я, даже в мыслях не предавал я страну, что приют мне дала, в трудное время.

— А меня, значит, можно было, — я задумчиво смотрел на своего бывшего учителя, и думал, правильно ли я поступаю, вытаскивая его из ямы с дерьмом, где он главным золотарем Москвы сейчас трудится.

— С тобой трудно было благами не восползоватся, кои в руки как переспевшие яблоки падали. Я толко понят не могу, как пропустил момент, когда пропустил его, и ты повзрослел, да того, кто открыл тебе глаза на Долгоруких, проморгал. За них, кстати, спасибо. Если бы все не решилось зимой, разорили бы они страну, в темные века, к Московии скатили бы все начинания деда твоего и прадеда Алексея Михайловича.

— Зато откровенно, — пробормотал я, глядя на Остермана, который вместо того, чтобы упасть духом, внезапно словно снова стал тем безбашенным юнцом, который сбежал в Россию после убийства на дуэли своего обидчика. — Как тебе твоя новая служба, Андрей Иванович?

— Привыкну, — он скривился. — Понимаю, унизит поболнее хотел ты меня, государ, Петр Алексеевич, но я-то уже с жизню попрощался, так что, верю, что пожалел ты меня, а служба… ничего, и оттуда можно ползу найти. Да, если ест время выслушат меня, хочу совет дат, по старой памяти, да об одолжении просит.

— Любопытно, — я даже вперед подался. — И что же за совет ты хочешь мне дать, Андрей Иванович?

— Сейчас по всей Москве, да и по приказу твоему, государ, Петр Алексеевич, в других город и не толко в городах Российской империи идут строителства наподобие «Болшой клоаки», что еще из Древнего Рима пришла. Брус внес изменения, чтобы воды с улиц туда же стекали, и дороги в болота не превращалис. Это похвално, очен похвално, и правилно. Так вот, мой совет, как старшего золотара Москвы, — он хмыкнул, но мне понравилась его самоирония, — сделат отстойник в специалном месте, и туда же приказом все скотобойни перенести, и всех мертвых животных. Большую яму вырыт. Не одну, а целую систему. И известъю все пересырат, а потом закрыват накрепко.

— Постой, ты что же селитряницы хочешь сделать? — я быстро перебирал в уме возможности. — Но, для получения селитры из всей этой… — я поморщился, — много времени должно пройти.

— Есть способ ускорить процесс, — Остерман слабо улыбнулся. — Нужно костры разжигат возле ям, в них сжигат все, что от скотобойни осталос, да от туш дохлых животных. И эту золу туда же лит. Вместе с известъю, — я внимательно изучал сидящего передо мной человека. Либих нечто подобное только в период Наполеоновских войн придумает, а тут…

— Откуда такие познания, Андрей Иванович? Звучит слишком уж сказочно-былинно.

— Я много читал, государ, — он вздохнул. — Так многие делали. В Китае вообще каждую каплю человеческой мочи и фекалий подбирали, а им секрет изготовления пороха был известен очен давно. Нужно палатки ставит, над теми погребалными кострами, чтобы и дым шел туда куда надо – в ямы, а не в сторону городов.

— И сколько ты мне селитры дашь через год, например? — я прикидывал стоимость всего этого и готового продукта и у меня постоянно сбивался внутренний калькулятор. Мало того, что с горожан будем брать за обслуживание канализации, хоть чисто символически, но будем, потому что халява порождает наплевательское отношение к чужому труду, мало того, что очистим города и веси от дерьма и тем самым снижая риск развития какой-нибудь эпидемии, так еще и это предложение.

— Много, государ, Петр Алексеевич, — он снова усмехнулся. — Люди не перестанут дават дермо и мочу, даже, если им приказат этого не делат.

— Это точно, — я прищурился. — Дозволю я все это организовать, поле специальное под те нужды выделю, наказ всем губернаторам на то же дам, и даже разрешу продавать селитру, кроме той части, что государству пойдет на производство пороха как для нужд армии, так и для любых других нужд, и даже освобожу от налогов – вы налоги мне готовым продуктом отдадите. Мало того, я даже известь буду поставлять за казенный счет, чтобы затраты поделить и не ввязывать вас в это бремя, но есть одно условие.

— Какое условие, государ? — теперь уже прищурился Остерман, а я не прекращался восхищаться этим человеком, сумевшим из дерьма найти лазейку для получения прибыли.

— Вы берете на себя еще и сжигание мусора, коий будет подвозиться к вам на специальных телегах. Знаешь же уже, что в ведомстве полицейского генерала Радищева Афанасия Прокофьевича есть целое подразделение низших чинов – дворники, кои не только за порядком законным на улицах следят, но и просто за порядком? — он кивнул, а я продолжил. — Так вот тот мусор, нужно будет куда-то девать. Да и горожанам скоро новый указ доведут, что тому, кто мусор на улицу выбросит из окна, али гуляя по улицам, штрафу придется платить по полкопейки за раз. А вот тем, кто в специальные короба будет выбрасывать, тому слава и почет будет полагаться. Раз в день телега специальная будет тот мусор собирать, да к вам на ваши ямы отвозить. Ну а там вы сами будете решать, что с ним делать – сжечь, аль в яму свою бросить.

— Я согласен, — кивнул Остерман.

— Прекрасно. А теперь перейдем к вопросу, по которому я тебя сюда и вызвал, Андрей Иванович, — я полюбовался его слегка перекосившимся лицом. — Давно ли ты, Андрей Иванович, с Бестужевым-Рюминым разговаривал о герцогине Курляндской Анне Иоанновне?

— Давненко уже, — Остерман потер подбородок. — Болше полугода уже.

— Что он тебе о ней говорил? Она способна на интригу политическую большего масштаба? — я внимательно смотрел на его лицо, пытаясь отследить малейшие изменения.

— Анна Иоанновна? — Остерман даже крякнул и закусил губу, чтобы не заржать. — Да она даже платъе себе выбрать не в состоянии, во всем полагается на мужчину, который ее в данный момент ублажает.

— Я так и думал, — я кивнул. — Так вот, решил я вернуть тебя, Андрей Иванович, на службу в наш дипломатический приказ. Более опытного человека чем ты, поди еще поищи.

— И в чем будет заключатся моя миссия в Курландию? Вед я туда буду направлен?

— Туда, — я кивнул. — Ты поедешь Анну Иоанновну арестовывать, — я радостно улыбнулся, глядя на его ошарашенное лицо. — Твое дело, Андрей Иванович, будет состоять в том, чтобы навести во дворце герцогини побольше шороха и вернуться оттуда живым. Да, еще надобно будет точно узнать, кто на сей раз греет ее простыни.

— И всо? — Остерман нахмурился, шевеля губами, словно что-то просчитывая про себя.

— И все, — я перестал улыбаться, глядя на этот раз жестко. Про Волконского я тебе говорить не буду, не нужно тебе про князя пока знать. Хотя, может так случиться, что вам на пару придется к границе с Россией пробиваться. — Заметь, Андрей Иванович, возвращая тебя на службу, я не отнимаю то небольшое дельце, что ты хочешь организовать, и даже буду в нем всячески способствовать.