– Бандиты? – не поняла Лавра.

– Да, представь себе, даже бандюганы, – засмеялась Смирнова. – Вон в начале сентября скины напали на дачу местного авторитета Камаева. Об этом же все СМИ трезвонили!..

– Камаева??? – оживилась аспирантка от знакомой фамилии. – Это ты об Ильгизяре Сабирзяновиче говоришь?

– О, а ещё утверждает, что ничего не слышала, – ехидно подметила Зина, недоверчиво поглядывая на приставшую к ним красавицу.

– Он самый, – подтвердила Соня, сложив плакаты и транспаранты возле грязной скамейки, и отряхнула руки. – Отморозки налетели в разгар вечера, перебили охрану, а самого Камаева казнили. У них это весьма жутко происходит. Знаешь, они оставляют на трупе свастику или листок с приговором. Вот каковы нахалы, никого теперь не боятся!

– Господи, – прошептала Гербер от ужасной новости, и на душе вновь сделалось гадко. Хотя с семейством Камаевых у неё были связаны крайне плохие воспоминания, их всё равно стало жалко.

– И это лишь несколько случаев из множества других, – добавила Соня. Она повнимательнее посмотрела на шокированную брюнетку, а затем спешно вытащила из кармана какую-то бумажку. – Вот, там адрес и телефон моих друзей, мы с ними каждую неделю собираемся в Музее Истории Религии, это на Почтамтской улице. Мы обсуждаем проблемы общества и бесчинство властей. Если хочешь, приходи…

Смирнова вздохнула и, подхватив собранные транспаранты, медленно зашагала в сторону третьего корпуса. Зина напоследок с подозрением взглянула на Гербер и поспешила за приятельницей. Девица была явно недружелюбно настроена в отношении неё, но Лавру это волновало меньше всего. Сложив листочек с адресом в карман, она обернулась на темнеющее здание университета и поёжилась от очередного приступа холода.

* * *

Вечер наступил весьма быстро. Сегодня и так было не очень светло из-за дождя, а ближе к шести часам и подавно сделалось черным-черно. Ветер раскачивал облетевшие деревья, и их кривые ветки то и дело стучались в окошко кухни студенческого общежития. Лавра с задумчивым видом сидела возле газовой плиты, наблюдая за закипающим в кастрюльке молоком. Несколько девиц суетились у стола над приготовлением салата. В коридоре разносился голос Викентьевны – завхоза общежития, которая в этот ненастный вечер решила погонять первокурсников. Сначала она задумала организовать ремонт на втором этаже, потом обязала новичков принять в нём самое активное участие, а теперь проверяла, что они успели сделать за день.

– Эх, девоньки, – ворвалась габаритная женщина на кухню и без спроса выхватила у барышень со стола сочный помидор. – Живешь – воз прёшь: помрёшь – на горбу унесёшь! Чего сегодня готовим?

Она с любопытством стала открывать крышки кастрюль, на ходу поедая отобранный томат. Не найдя ничего интересного, Викентьевна приметила притихшую у окошка Гербер и с радостным видом подлетела к ней.

– Ну, Лавра, никак галушки решила налепить? – шутливо спросила завхоз и протиснулась к подоконнику, на который тут же и уселась. – Или борщ варишь?

Брюнетка успела привыкнуть к выходкам невежественной женщины, поэтому воспринимала её всегда с юмором. Благо, та до сих пор считала её своей землячкой с Украины.

– Я тут смотрю, как эти малолетки мне окна починили. Вот, сажусь на подоконник. Если не ломается, значит, нормально поработали. Я им спуску не даю!..

– Молочка не хотите? – предложила Лавра.

– Давай, – махнула рукой Викентьевна и потребовала у девицы, которая стояла у соседней плиты, кружку. – Я ведь вообще-то на диете, только овощи да чай. Но если галушки слепишь, я точно не откажусь…

Гербер засмеялась, припоминая, как два дня назад опьяневшая завхоз лакомилась у себя в комнате салом.

– Да и в отпуск скоро пойду, хоть отдохну по-человечески от всех вас, – продолжала женщина, получив наконец-то горячего молока. – Кстати, твоя Луизка в последнее время носится с каким-то чёрненьким пареньком. Он случайно не террорист?

– Это её брат, Аскар, – успокоила Лавра шутницу и, вскипятив молоко, выключила газ. – Сейчас они оформляют ему регистрацию. У него скоро свадьба…

– Ба, никак на тебе женится???

– Нет, кого-то покрасивее нашёл.

– Да кто ж может быть красивее хохлушек?! – взревела Викентьевна, и подоконник под её немаленьким весом опасливо затрещал. – А, бабоньки? Вы только гляньте на мою Лавруню. Ну разве ж не хороша?

Девушки смущённо заулыбались и нехотя кивнули. Они знали на собственной шкуре, что лучше всегда соглашаться с голосистой тёткой.

– А этот её Аскар пусть катится ко всем чертям! – не унималась женщина, размахивая надкушенным помидором. – Тоже мне, красавéц нашёлся! Небось, на своей же чеченвадзе сватается…

Внезапно кухню сотряс грохот. Лавра сморщилась от пыли и не сразу разглядела, что Викентьевна лежит на полу и пытается вытащить из-под каких-то досок руку с помидором. Когда пыль осела, стало понятно, что подоконник не выдержал тучную даму и провалился вместе с частью оконной рамы.

– Машка, ты в порядке? – засуетились бледные от испуга девицы, побросав свои дела.

Викентьевна, кряхтя и ругаясь, отползла к раковине. Еле поднявшись, завхоз пихнула треснувшую от падения кружку обратно её владелице, а надкушенный томат бросила на стол к миске с неготовым салатом.

– Вот уроды, – пропыхтела она, оглядываясь на окно. – Это называется ремонт? Нет, это ремонт, я спрашиваю! Щас я им устрою, этим дармоедам! Щас они у меня всю ночь будут тут вкалывать!!!

С этими угрозами она удалилась в коридор. Девушки не выдержали и рассмеялись, хотя ситуация была не из приятных: еда покрылась пылью, кружка испорчена, продукты тоже. Хорошо ещё, что Лавра вовремя успела закрыть свою кастрюлю крышкой, иначе бы пришлось сейчас выливать молоко в раковину.

Шарафова примчалась домой через полчаса после инцидента с Викентьевной. Завхоз тем временем гоняла по общежитию несчастных первокурсников. Несмотря на загруженность, Луиза выглядела весьма бодро. Она вмиг вспомнила про намеченный киносеанс и, наспех поужинав, поторопила свою соседку со сборами.

Особо наряжаться Лавра не планировала. Подойдя к зеркалу, она хотела лишь подкрасить губы и подвести ресницы, но в очередной раз убедилась, что ей это вовсе не нужно. Странное дело. Если б та девица из туалета в университете не посоветовала ей избавиться от косметики, Гербер ни за что бы не задумалась о своей естественной красоте. Правда, насчёт её естественности можно было поспорить. Ещё полгода назад Лавра не считала себя писаной красавицей даже с помадой, тональным кремом и тенями для век. А теперь всё было совершенно иначе. Да к тому же волосы. Ей-богу, в обед они были гораздо темнее, а теперь их синева стала слишком отчётливой. С другой стороны, может, на это сказалось освещение? В комнате, где ютились Лавра и Луиза, горела галогеновая лампа, из-за которой искажаются цвета. Впрочем, любоваться собой у Лавры совсем не осталось времени.