Дония смотрела, как он застегивает пуговицы. Пока он возился с пуговицами, никто из двоих не произнес ни слова. Потом Дония спросила:

— Ты меня любишь? Хоть чуть-чуть?

Кинан замер, опустив руки.

— Что?

— Ты меня любишь?

Вопрос его ошеломил.

— Как ты можешь спрашивать?

— Да или нет?

Доний отчаянно хотелось услышать хоть какой-то ответ.

Он не отвечал.

— Зачем тогда ты сюда приходишь?

— Увидеть тебя. Побыть рядом.

— Зачем? Мне нужно больше, чем твоя похоть.

Произнося эти слова, Дония даже не заплакала. Она ничем не показала Кинану, как у нее разрывается сердце.

— Скажи мне, что у нас есть что-то еще. Что-то большее. То, что не разрушит нас обоих.

Он был похож на прекрасную статую, залитую солнечным светом, однако его слова были не такими прекрасными.

— Успокойся, Дон. Ты же знаешь: нас связывает большее. Что именно — тоже знаешь.

— Ты уверен?

Он подошел ближе. Его рука заживала, но следы ее прикосновений еще оставались.

«Мы только калечим друг друга».

Дония встала и вышла. Ей было тяжело смотреть на разрушения в собственном доме.

«Опять».

Кинан вышел следом.

Дония прислонилась к стене дома.

«Сколько раз я вот так стояла здесь, пытаясь держаться подальше и от Кинана, и от прежней королевы Зимы?»

Последняя попытка сближения Зимы и Лета окончилась трагически, и Доний не хотелось повторений.

— Не хочу, чтобы мы уподобились им и погубили друг друга, — прошептала она.

— Мы не такие, как они. Ты совсем не похожа па Бейру.

Кинан больше не прикасался к Доний. Он сел на ступеньку крыльца.

— Если у нас есть хоть какой-то шанс, я не намерен отказываться от тебя.

— Вот какие у нас шансы.

Дония кивнула в сторону своей развороченной гостиной.

— Мы на минутку забылись.

— Опять забылись, — добавила она.

— Да, но… мы научимся с этим справляться. Мне нельзя было до тебя дотрагиваться, но ты плакала, и… — Он стиснул ее руку. — Я забылся. Ты заставляешь меня забывать о себе.

— А ты меня. — Дония повернулась к нему. — Никто другой не может так разозлить и так возбудить меня, как ты. Я люблю тебя почти всю свою жизнь, но мне горестно видеть, как все разворачивается.

Кинан замер.

— А точнее?

Дония рассмеялась. Ее хватило на пару секунд.

— Будь у тебя другая королева, все могло бы устроиться. Но я знаю тебя, Кинан. Я вижу, как вы с ней сближаетесь.

— Она — моя королева.

— И ее присутствие делает твой двор сильнее. — Дония покачала головой. — Я знаю. И всегда знала. Ты никогда не был моим.

— У нее есть Сет.

Дония заметила среди деревьев дев-боярышниц. Их выдавали крылья, блестевшие в темноте. Она продолжала, взвешивая каждое свое слово:

— Он умрет, как умирают все смертные. И что тогда?

— Я не хочу расставаться с тобою.

— И видеться в темноте, когда ее нет рядом. Несколько ночей в году…

Дония вспомнила мгновения, когда они по-настоящему оставались вдвоем. Именно мгновения, минуты, вырванные украдкой. И от этих мгновений еще тяжелее переносились долгие месяцы, когда даже простой поцелуй был опасен.

Она смахнула ледяные слезы.

— Мне этого мало. Я думала, что хватит, но мне нужно больше.

— Дон…

— Пожалуйста, дослушай меня. — Она села рядом. — Я тебя люблю. Я была готова умереть во имя своей любви к тебе… Но я же вижу: ты обхаживаешь ее и все равно продолжаешь приходить сюда. Чар твоего обаяния не хватит, чтобы околдовать нас обеих. Что Айслинн, что я — мы обе отличаемся от твоих летних дев.

Дония старалась говорить мягче.

— Я приняла смерть, чтобы у тебя появилась своя королева. Я знала, что теряю тебя… после стольких лет.

— Я не заслуживаю тебя.

Кинан смотрел на нее так, будто она являлась для него целым миром. Сколько раз она поддавалась этому взгляду, но там находились все слова, которые она страстно хотела услышать от Кинана. Были мгновения, и она берегла их, как сокровища. Мгновения, когда они с Кинаном составляли идеальную пару. Но ей не хватало мгновений.

— Я никогда тебя не заслуживал.

— Иногда я тоже в этом уверена… но я бы тебя не полюбила, если бы это было действительно так. Я видела, каким королем фэйри ты способен стать. Какая личность может из тебя вырасти! Ты лучше, чем о себе думаешь, и… — здесь она осторожно коснулась его лица, — лучше, чем я иногда о тебе думаю.

— Я тоже хочу стать достойным тебя… — начал Кинан, но Дония перебила его:

— И что мешает?

— Я вынужден ставить на первое место интересы своего двора. Я девятьсот лет хотел стать королем. Я не могу все пустить на самотек и не заботиться о своих подданных.

Кинан провел растопыренными пальцами по волосам. Дония хорошо помнила этот жест. С того самого времени, когда она впервые увидела Кинана и приняла его за обыкновенного смертного парня.

Доний хотелось утешить его, пообещать, что все будет хорошо. Но у нее не получалось. С приближением лета Кинан и Айслинн все сильнее сближались. Донию за всю весну он навестил считаные разы. А сегодня вдруг явился с требованиями. Любить Кинана — не значит позволять ему управлять и ею самой, и ее двором.

— Понимаю. У меня тоже есть обязательства перед двором… но мне нужен ты, Кинан, а не король.

Дония прислонилась к его руке. Пока они оба остерегались, не забывались и не теряли самообладания, все шло хорошо. К сожалению, Доний было трудно ласкать Кинана и помнить о самообладании. Эта мысль заставила ее вздохнуть.

— Когда мы вместе, пусть заботы дворов остаются в стороне. Но прошу тебя, пойми и запомни: моя любовь к тебе не означает, что ты можешь что-то требовать от моего двора. Не думай, будто наши с тобой отношения делают мой двор более податливым.

Не отводя взгляда, Кинан спросил:

— А если у меня так не получается?

— Тогда тебе придется уйти из моей жизни. Не пытайся использовать мою любовь для того, чтобы помыкать мною. Не жди, что я не буду ревновать, когда ты приводишь с собою Айслинн и пялишься на нее так, словно она для тебя — целый мир. Мне хочется настоящих отношений с тобой… или не надо никаких.

— Я сам не знаю, что делать, — сознался Кинан. — Когда я рядом с Айслинн, я как заколдованный. Она меня не любит, но мне хочется, чтобы она меня любила. Случись такое, мой двор стал бы сильнее. Это как цветы, распускающиеся от солнечного света. Это не мой выбор, Дон. Необходимость. Айслинн — моя вторая половина, и ее решение, что мы «просто друзья», делает меня слабее.