– Эм… слушай. Возможно, тебе лучше проверить записи, прежде чем показывать их кому-либо. Некоторые из них – сплошная брань, в основном о Кэтрин. Возможно, тебе захочется выбрать из всего этого что-то, чем можно поделиться. И тебе не… – он качает головой и продолжает: – У Кейт не хватало терпения все писать вручную. Поэтому все ее заметки записаны на видео, так что тебе, вероятно, стоит подождать, прежде чем возвращаться домой.

Об этом не может быть и речи. Я не люблю смотреть на себя даже на обычных семейных видео, поэтому мне и без Кирнана будет достаточно трудно просматривать записи в дневнике, оставленные этой мной-которая-не-я, и ему, вероятно, все еще больно слышать ее голос, который, конечно, такой же, как и у меня, поэтому я просто с минуту сижу молча.

Чувствую мягкое прикосновение к своей лодыжке.

– Что-то не так, Кейт?

Я качаю головой, а он только вопросительно поднимает брови. Он знает, что я что-то скрываю. Но я не знаю, как выразить словами то, что я чувствую.

– Все в порядке там, в двадцать первом веке?

Я киваю, отвечая:

– Кэтрин с Коннором вернулись из поездки. Она набрала несколько килограммов, так что, думаю, ей стало немного лучше. Мы с папой перевезли наши вещи из коттеджа в кампус, так что половину недели я провожу у Кэтрин, а вторую половину – с мамой. И я снова занимаюсь карате, если это можно так назвать, – беру частные уроки у сэнсэя Барби, как бы забавно это ни звучало, дважды в неделю.

Он странно смотрит на меня, и я понимаю, что в его голове возник не тот образ, который стоял у меня перед глазами, когда я впервые услышала это имя: высокая длинноногая блондинка с конским хвостом и непропорционально большими сиськами. На самом деле она всего на пару сантиметров или около того выше моих полутора метров восьми сантиметров, почти вдвое тяжелее меня и каждый понедельник и среду выжимает из меня все соки в течение часа, даже не моргнув. Кирнан, вероятно, даже не знает, что такое сэнсэй, так что я просто продолжаю:

– А еще я отпраздновала свое семнадцатилетие. Снова. В общем, в основном все как раньше. Если не считать случайных путешествий в пространстве и времени.

И моих снов, но я не упоминаю ни о них, ни о том, что последние несколько месяцев прошли очень непривычно. Прошлой весной, когда я еще жила в другой временной линии, я старалась успевать за школьной программой, хотя не могла посещать школу по той простой причине, что не было никаких документов, подтверждающих мое существование. Поэтому занятия в последние несколько недель моего первого года в старшей школе относительно легко мне давались, за исключением случаев, когда я натыкалась на что-то новое для меня в этой реальности – какого-нибудь президента или известного писателя, ученого или изобретателя, о котором я никогда раньше не слышала.

А еще было странно наблюдать те события в Брайар Хилл, о которых я слышала от Трея в предыдущей временной линии, учитывая то, что в этой реальности Трея в Брайар Хилл не было до самой осени. Например, объявление о выпускном бале, которое повесили в мае. Раньше я бы прошла мимо него и никогда бы не подумала идти. В предыдущей временной линии Трей сказал, что никогда бы не пошел без меня, но мы были бы рады пойти вместе. Думаю, что в этот раз могла бы попросить его пойти со мной, но мы еще не на той стадии, когда можно приглашать на выпускной бал.

Так что да, все было странно. И я даже не могу пожаловаться на все эти странности своей лучшей подруге Шарлейн, потому что она меня не знает. В этой реальности она, вероятно, тусуется со своими подружками-киристками, совершенно не подозревая о том, что когда-то мы были друзьями.

Темные глаза Кирнана мягко наблюдают за мной. Его рука покоится на раме кровати, а ладонь обхватывает мою лодыжку, заставляя меня судорожно вздохнуть.

– А Трей? Ты часто с ним видишься?

– Да.

Он вскидывает брови, будто не верит мне.

– Правда, все замечательно. Он собирается прийти сегодня вечером, кстати.

А вот это уже правда. Трей почти не был в Вашингтоне с тех пор, как я отдала ему DVD с нашими видео-чатами и видео его самого, или, скорее, его альтернативного «я», пытающегося объяснить наши отношения. Мы сходили в кино на выходных после того, как я дала ему DVD, и было чудесно видеть его, но все прошло, мягко говоря, неловко. Мне все время хотелось сказать (и сделать) то, о чем я обычно никогда не рисковала говорить на первом свидании, и мне приходилось отстраняться и напоминать себе, что на самом деле он не был моим Треем, по крайней мере пока. Я чувствовала, что ему тоже было неловко. Он собирался прийти на ужин позже на той неделе, но его отец внезапно сообщил ему о трехнедельной поездке в Перу, чтобы навестить друзей, которых Трей завел, живя в Лиме. Мы пару раз переписывались, и Трей выложил несколько живописных фотографий на Facebook, но большую часть времени он проводил на пляже.

Он уже вернулся, и ужин будет сегодня вечером. И хотя я очень, очень жду встречи с ним, вместе с тем я очень боюсь этого. Каждый раз, когда я с Треем и это не похоже на то, что было у нас раньше, – что-то внутри меня медленно угасает.

Я понятия не имею, почему я просто не рассказала Кирнану правду. Что я почти не видела Трея. Что все далеко не так прекрасно. Я только открыла рот, и ложь просто вырвалась наружу, и теперь я чувствую себя немного виноватой.

Очевидно, моя ложь была не сильно убедительной, потому что он одарил меня этой грустной, сочувственной улыбкой:

– Но все уже не так, как раньше. Правда?

Конечно, все не так, как раньше. Пока нет, но я не собираюсь сдаваться. И мне не хочется быть жестокой, давая Кирнану ложную надежду, поэтому я просто пожимаю плечами и говорю:

– Рим не был построен за один день, верно?

– Да. Наверное. – Он бегло сжимает мою лодыжку и отпускает. Я рада, но в то же время немного волнуюсь, понимая, что скучаю по его прикосновениям.

Я перелистываю страницы дневника и на самой последней нахожу цифры, расположенные в определенном порядке. Они подчеркнуты, как и названия тех видео, которые я смотрела в дневниках, но только у пары из них указаны даты или названия после цифр. Ссылка внизу страницы гласит «28», но, когда я касаюсь поля кончиком пальца, страница начинает прокручиваться вверх. Она прокручивается около полуминуты, и последняя цифра – 415. Это займет целую вечность.

– Здесь так много всего. У тебя, случайно, не найдется версии для чайников?

Кирнан выглядит озадаченно.

– Это означает краткую версию, – смеюсь я. – Ну, шпаргалки?

Он качает головой.

– Я почти ничего из этого не смотрел, – говорит он. – Только последние двадцать или тридцать, решив, что они помогут мне узнать, куда она пропала, но когда я увидел тебя в метро в тот день, я понял, что это бесполезно. Если эта версия тебя существует, то другой быть не может. И спустя какое-то время, когда я скучал по ней, я просмотрел несколько записей, которые она записывала, когда была здесь, но… – Он качает головой.