– Не жалуйся, брат, а возрадуйся! И подай мне стакан воды, я хочу еще кое-что сказать вам.

Отец Куллус поклонился, произнес невнятно какие-то слова извинения и поспешил выйти.

– У него что на уме, то и на языке, но я люблю его за это, – с улыбкой проговорил Гардинус. – Я люблю всех вас и знаю, что вскоре вам придется хоронить мое бренное тело. Но дух мой да пребудет с вами!

Он внимательно смотрел на Гаудека, Томаса и Витуса и осознавал, до чего все они молоды. Даже отец Томас, старший из них по возрасту, родился на тридцать лет позже, чем он. Но что такое тридцать лет! Он мысленно обратился в те времена, когда и сам был молод – этак лет на семьдесят пять назад...

Тогда, в июле 1501 года, начав путь от Бискайского залива, он перешел через Астурийское плоскогорье. Позади остались 600 миль, пройденные от Памплоны, у подножья Пиренеев, через весь север Испании, минуя Бургос и многие другие города, до самого Сантьяго-де-Компостела, где покоятся мощи святого апостола Иакова и куда паломники вот уже сотни лет стекаются к его могиле в соборе, носящем имя апостола. Там юному Гардинусу вручили вожделенный сертификат, свидетельствующий о том, что он воистину совершил паломничество к мощам святого Иакова, за что ему будут отпущены двести дней огня очистительного.

Но, когда восторг улегся, он столкнулся с обыденной житейской проблемой – ощутил чувство голода. Теперь, когда Гардинус не был больше паломником, люди перестали давать ему подаяние и пищу. Единственное, чем он обладал, были три вечных спутника всех паломников: крепкая, с человеческий рост палка, на которую можно опираться или отбиваться ею от волков или грабителей с большой дороги; тыква, полая внутри, служащая бутылкой для воды, и ракушка – что-то вроде ложки.

Ни одним из этих предметов не насытишься.

Несколько недель он перебивался с хлеба на воду, помогая рыбакам чинить сети. Потом подался дальше, на восток страны, зарабатывая на жизнь как водонос. Это была очень тяжелая работа. Его хватило на какую-то пару дней, не больше. Силы Гардинуса с каждым днем заметно убывали. Поэтому он решил податься в глубь страны, подальше от побережья. Времена были смутные, и молодой человек был бы рад найти себе одного или нескольких попутчиков, но таких что-то не находилось. Так что пришлось ему, как и прежде, полагаться только на свой посох.

Однажды утром, когда он переходил через пересохшее устье какой-то речушки, Гардинус увидел перед собой живописную долину, у края которой, там, где снова вырастали холмы, стоял древний монастырь цистерианцев[5]– Камподиос[6]. Воткнув посох в землю и тяжело дыша, молодой человек оперся на него. Он пристально вглядывался в строгие очертания храма. Длинная крестообразная базилика показалась ему знакомой, в восточной части поперечного здания он увидел целый ряд часовен. Сам храм с его простыми формами, высокими закругленными окнами и острыми седловидными крышами красного цвета произвел на него глубокое впечатление. Он словно соприкоснулся с несокрушимостью, исходившей от этих стен. Вдруг у Гардинуса появилось ощущение, будто посох хочет вырваться у него из рук, но, возможно, это ему только почудилось, потому что в тот момент он потерял сознание. Как бы то ни было, Камподиос, цистерианский монастырь, стал его судьбой, знамением всей его будущей жизни...

Резкое движение насторожило Гардинуса. Перед ним стоял отец Куллус со стаканом воды.

– Свежая, только что из колодца, преподобный отец!

– Спасибо, дорогой Куллус, – Гардинус отхлебнул глоток, мысленно возвращаясь в настоящее. Он не знал, как братья воспримут его последнюю волю, в особенности отец Томас.

Томас был высокого роста серьезным человеком аскетического вида, с юношеских лет посвятившим себя изучению хирургии и лекарственных трав. Он был автором книги «De morbis hominorum et gradibus ad sanationem», сокращенно «De morbis»[7], объемом в тысячу двести страниц и богато иллюстрированной. Он гордился своим произведением, и в некотором смысле эта книга служила ему напоминанием, что гордыня – это зло.

Руки у него были, как у хорошего хирурга, – длинными, узкими и удивительно ловкими. Сколько раз они служили ему первейшим инструментом! Как, например, несколько лет назад, когда отец Куллус затянул дело с лечением воспалившегося большого пальца. Дошло до того, что палец стал напоминать средних размеров свеклу. Ампутация оказалась неизбежной. Однако Куллусу жаловаться не приходилось: благодаря врачебному искусству отца Томаса и умелой помощи Витуса операция прошла удачно, без тяжелых последствий, хотя палец и пришлось отнять. Но в конце концов это был всего лишь большой палец левой руки. И, утратив его, Куллус не потерял ни своего веселого нрава, ни завидного аппетита.

А Гаудек, который так любит математику! Он уже много лет руководит астрологическим семинаром и пользуется заслуженным уважением у братьев-монахов. Он состоял в постоянной переписке со многими учеными людьми, в том числе с самим Тихо Браге, весьма известным, несмотря на свои молодые годы, датским астрономом[8]. «Да, Гаудек – умнейшая голова и верный друг, – подумал Гардинус. – Он с успехом заменит меня».

И наконец, есть еще Витус, его воспитанник, которого аббат любил, как родного сына. С ним Гардинус поговорит в самую последнюю очередь. Наедине.

– Томас, исполнишь ли ты мое желание?

– Сделаю все, что в моих силах, преподобный отец.

– Я желал бы, чтобы ты делился своими знаниями не только через книги, но и в личных беседах с живущими рядом – с братьями и мирянами.

– Но как, преподобный отец? – мысль отца Томаса напряженно работала в поисках ответа.

– Я желал бы, чтобы ты основал школу и передавал бы людям свои знания на доступном им обиходном языке. Во многих семьях существует обычай передавать домашние рецепты из поколения в поколение, так что какими-то начальными знаниями твои ученики будет располагать. Тем не менее домашняя медицина – это только опыт старины, а о современном состоянии науки простые люди представления не имеют. А они должны знать о лучших и наиболее действенных способах лечения болезней. Не каждой злой болезни суждено по воле Божьей приводить к смерти. Ты, Томас, должен стать тем, кто будет их в этом напутствовать. Чтобы они научились излечивать болезни, до сих пор считавшиеся неизлечимыми. Что ты думаешь о моем предложении?