Изабель осторожно приподняла котенка и осмотрела его.

– Выглядит не очень. Скорее всего, его бросили.

– Клод посоветовал бы его утопить.

– Мы никому не скажем. Давай вымоем его и накормим.

– У него плохо с глазками.

– Вижу. Возможно, он слепой, но все-таки… – Изабель прижала котенка к груди, похоже, ничуть не задумываясь о блохах. – Принесешь молока? Или сливок, если есть.

Котенок был вымыт и вытерт насухо, а затем вылакал завидное количество сливок, снятых с маслобойки. Изабель взяла его на руки.

– Он не слепой, – сказала она. – Видишь, как он следит за тобой взглядом?

– Следит за мной? – Нанетт уставилась на котенка и поняла, что сестра говорит правду. Кошачьи глаза необычного желтого оттенка были прикованы к ее лицу. – Неприглядный вид у этого малыша, правда?

– Красота – это еще не все.

– Что нам с ним делать? Он слишком мал, чтобы жить в хлеву.

Изабель протянула котенка сестре. Когда та, хотя и с неохотой, взяла его на руки, он свернулся калачиком у нее на груди и быстро уснул.

– У тебя, – с улыбкой объявила Изабель, – теперь есть кот.

– Но я не могу оставить его! А как же Клод?

– Держи его у себя в спальне. Клод туда никогда не заходит.

– А если он начнет мяукать?

– Клод наполовину глух. Луизетт приходится трижды повторять, чтобы он услышал.

Нанетт подумала, что дело вовсе не в глухоте Клода, но предпочла промолчать. Сейчас он и остальные мужчины были на сенокосе на дальнем пастбище, так что она отнесла котенка в дом. Она отнюдь не была уверена, что хочет оставить его у себя, просто в голову больше ничего не приходило.

Девушка отыскала старую корзинку с отвалившейся ручкой, застелила ее обрывком ткани, поставила возле своей кровати и уложила туда котенка. Он лишь раз открыл свои желтые глаза, моргнул, глядя на нее, и снова закрыл. Она стояла, сложив руки, и смотрела на него.

– Ты самое неказистое существо, какое я когда-либо видела. Но, видно, ты принадлежишь мне – по крайней мере пока.

Внезапно на Нанетт навалилась дремота, вызванная недостатком ночного сна. Она зевнула так, что хрустнула челюсть, и присела на край кровати, потирая воспаленные глаза. Потом вытянулась на постели прямо в одежде и опустила голову на подушку. Мгновение спустя она уже глубоко спала, как будто за окном было не утро в разгаре, а полночь.

Проснувшись, Нанетт увидела, что серый котенок лежит, свернувшись клубочком, рядом, уткнувшись головой ей в подбородок.

* * *

На следующий базарный день Нанетт, вопреки угрозам охотника на ведьм, надела свой самый яркий головной платок и остановила повозку прямо посреди лужайки на виду у всех. Стоял ясный холодный октябрьский день. Базарная пора в этом сезоне уже подходила к концу. Она разложила товары наиболее привлекательным образом и начала оживленную торговлю, в то же время глядя в оба, не появится ли где рыжеволосый священник.

Жители Марасиона относились к Оршьерам как к чужеземцам, но на еженедельном рынке торговцы в основном принимали Нанетт с благосклонностью. Ее товары были известны своим качеством, сама она одевалась просто, как и все, и говорила без акцента на английском и даже неплохо на корнуэльском.

Ее подруга Миган, фермерша, жила на крошечном клочке арендованной земли на восточном берегу болота. В полдень она бросила свою тележку, с которой торговала яйцами и свежеощипанными цыплятами, и подошла к Нанетт, высматривая, где бы отведать сыра на ланч. Нанетт по-дружески дала ей кусочек мыла, сваренного Анн-Мари, и пригласила перекусить вместе на открытых воротах повозки.

Они немного поболтали. Нанетт спросила подругу о детях.

– Уже пятеро! – сообщила Миган. – А мне еще нет и двадцати трех. Помяни мой совет, не спеши с замужеством.

– Ну уж нет! – Нанетт покачала головой. – Вряд ли это вообще произойдет. Я ни с кем не знакомлюсь. Похоже, я обречена на одиночество.

– Такая красавица, как ты? Вот увидишь, появится тот, кто сразит тебя наповал.

– С тобой так и было?

– Хм… – задумчиво протянула Миган, отламывая очередной кусочек сыра. – Я бы не сказала, что мой Берт сразил меня наповал. Не такой уж из него воин! – Она залилась легким смехом и подтолкнула Нанетт локтем. – Но завалить меня он завалил.

– И потом вы поженились.

– Выбирать особо не приходилось. Я была на сносях – вот тогда и стоило бы мне остановиться! – Она снова залилась кудахтающим смехом, заставив пони дернуть ушами.

Нанетт улыбнулась. В Орчард-фарм громко смеяться было не принято.

– Лучше сначала пожениться, детка, – успокоившись, сказала Миган. – Отец не слишком радовался за меня. А отец Мэддок заявил, что если мы вскорости не справим свадьбу, то он отлучит нас от церкви.

– А он мог?

– А то, еще как! Думаю, католический священник – тот, рыжеволосый, зловещего вида – тоже может отлучить тебя от вашей церкви. Это была бы прямая дорога в ад, а тебе такое вряд ли бы понравилось.

Нанетт поняла: Миган предположила, что раз уж она не ходит в англиканскую церковь, то должна быть католичкой. Она набила рот хлебом и сыром, чтобы не пришлось лгать подруге или признаваться, что она не является прихожанкой ни одной церкви. Уж этого Миган точно бы не одобрила.

– Конечно, того священника уже здесь нет, – продолжала Миган, стряхивая крошки со своей внушительных размеров груди. – Скатертью дорожка, вот что я скажу, не в обиду тебе. У меня от его без конца снующих туда-сюда глазок мурашки по коже бегали.

Нанетт от удивления раскрыла рот, так что ей пришлось зажать его рукой, чтобы не посыпались хлебные крошки. Сердце у нее застучало с такой силой, что она решила, что Миган наверняка его услышала.

Когда ей наконец удалось проглотить еду, она спросила приглушенным голосом:

– Он уехал?

– А ты не знала?

Нанетт покачала головой. Глаза Миган расширились.

– Ну и ну! Отец Мэддок, значит, сказал, что его отозвал архиепископ. Якобы из-за того, что дела здесь идут не очень гладко.

– Дела?

– Он должен был собрать средства на строительство католической церкви в Марасионе, но здесь вашим папистам никто не рад, ты уж прости еще раз. Денег ему никто не дал, даже его светлость на том берегу. – Она кивнула подбородком в сторону Сент-Майклс-Маунта.

Нанетт едва обрела дар речи. Ей хотелось пуститься в пляс и ходить колесом. Уехал! Охотник на ведьм уехал! Только об этом она и молила.

К повозке подошла покупательница, и Нанетт пришлось спрыгнуть, чтобы помочь ей. Она продала пакетик fines herbes[17] – один из фирменных товаров Анн-Мари, который всегда уходил по хорошей цене. Когда покупательница удалилась, Миган тоже соскочила на землю.