– Ты, бать, глянь, как я могу! – гордо воскликнул Илья. Ухватился за держалку, подтянулся чуток одной рукой, а другой заправил непослушные ноги в кожаную люльку ходунцов. – И вот так могу! – В три прыжка-толчка достиг печи, развернулся проворно, на одном костыле, – и обратно. – И на улице от тебя не отстану, если шагом пойдешь! Показать?

– А покажи! – усмехнулся Сергей Иванович, глядя на сына с ласковой улыбкой.

Три месяца назад он соорудил Илье тренажерный комплекс, такой, чтоб Илье было удобно грузить все мышцы. Все, которые работали. Он не особо надеялся на результат. Считал, что главное – дать парню цель, чтоб от горя не зачах. Но добиваться цели Илюшка умел как никто. Парень до увечья на мускулатуру не жаловался. Естественно. Уже в тринадцать мог с любым гриднем из Духаревской дружины потягаться. Не факт, что победил бы, но попотеть заставил. Теперь же, всего лишь после трех месяцев тренировок, та-акие мыщцы нарастил! Не меньше чем у старшего брата Богуслава. А Богуславу – за тридцать, он в самой, что называется, мужской поре. Вон недавно шкуру коровью на спор голыми руками разорвал. Спознался у азиатов с каким-то мастером то ли ушу, то ли кун-фу, и тот его обучил всяким захватам-вывертам. Зачем это воину такого уровня, как Богуслав, Сергей Иванович не понял. А когда спросил у сына, тот ответил, что в чужих землях не везде с оружием пускают. В иных местах даже нож отберут на всякий случай. Духарев с резоном согласился.

Илья открыл дверь костылем, пропустил Сергея Ивановича вперед, подождал, пока тот сойдет с крыльца, а потом спрыгнул сам… И остановился.

– Это что, батя?

У крыльца стояла небольшая кобылка. Но дело было не в кобылке, а в том, что у нее на спине.

– Познакомься, сын, – сказал Сергей Иванович. – Ее зовут Шуша. Ты не гляди, что на вид неказиста. Для начала тебе – в самый раз. Наловчишься – тогда и до Голубя дело дойдет. Само собой, тебе его переучивать придется, но ты справишься! – Улыбка вновь приподняла седые усы князь-воеводы. – Дай-ка я тебе помогу…

Князь-воевода взял сына под мышки и водрузил на спину кобылки.

– Вот эти ремни вот так затягиваешь, – показал он. – И всё. Такое у тебя теперь седло, сынок. Не седло, а трон княжеский. И захочешь упасть – не получится. Направлять лошадку придется руками и поводьями, но ее уже приучили немного, так что тебе будет легче. Пошел! – И хлопнул кобылку по крупу.

Илья качнулся с непривычки (ног-то нет), уперся рукой в седло… А батя был прав: упасть в такой «сбруе» было невозможно. Кобылка с рыси перешла на шаг, покосилась на всадника: может – в стойло?

– Ах ты лентяйка, – ласково проговорил Илья.

Повинуясь поводу и легкому касанию плети, кобылка вновь перешла на мелкую тряскую рысь.

«Как бы ей спину не сбить…» – озабоченно подумал Илья.

Утоптанная, тронутая инеем земля подворья убегала назад. Илья поддернул повод, разворачивая кобылку в сторону открытых ворот… Но остановился. Другая мысль пришла ему в голову.

Подъехав шагом к Сергею Ивановичу, Илья попросил:

– Бать, лук мне дай. И стрелу.

– Дай ему, что просит, – велел князь-воевода дружинному отроку.

Тот вынул оружие из налуча, хотел накинуть тетиву, но Илья не дал:

– Я сам!

Надеть тетиву на лук – дело непростое. Боевой лук для степной охоты – сильный. Обычно так делают: упирают нижний рог в землю и, оборотив через ногу, гнут-тянут спиной изо всех сил, чтоб набросить тетиву на верхний рог. Еще год назад Илье едва хватало веса, чтоб это сделать. Сейчас, без ног, это казалось и вовсе непосильной задачей. Но Илья уже придумал, как поступить. Нацепил петлю на большой палец десницы, упер один рог в седло, взялся двумя руками, перехватился левой поближе к верхнему рогу, повис всей тяжестью. Лук едва не выскользнул, но Илья удержал, и сам удержался на изогнувшемся луке, накинул правой петлю и, вновь перехватившись, мягко опустился в седло. Есть!

– Ловко! – похвалил кто-то из отцовой гриди.

– Стрелы! – крикнул Илья, и тот же отрок сунул ему в правую руку три легкие охотничьи стрелы.

– Возьми, сын! – Батя протягивал Илье синдское колечко из слоновой кости. Его, Ильи, колечко! Сохранил, значит. Верил, что пригодится.

У Ильи едва слезы из глаз не брызнули. Но сдержался. Поблагодарил кивком, чтоб голос не дрогнул, надел кольцо на большой палец десницы, зацепил тетиву с уже наложенной стрелкой, огляделся, выискивая мишень. Тело дернулось, но привстать на стременах, понятно, не получилось. Ног нет, нечем упираться. Ну да это не беда. Старый Рёрех учил его бить по-всякому. И стоя на бревне, и сидя, и лежа, и в прыжке, и даже свесившись с ветки вниз головой. Эх!

Илья засмеялся счастливо, откинулся и метнул все три стрелы, одну за другой, в кружившегося над подворьем коршуна. Все три попали, хотя две были лишними – коршун был сбит первой же, остальные прошили уже падавшую птицу.

Прав, прав батя! Воин – это не ноги. Воин – это в крови. А еще воин сам мстит своим врагам. И он отомстит. За себя и за Фроди. Имя врага ему известно. Соловей.

Кстати, а не тот ли это Соловей новгородский, о котором говорили даны?

Великий Новгород. Огненное крещение

Оказалось – нет, не тот. Того Соловьем не за певучие стрелы прозвали, а за речи сладкоголосые.

– Это новгородский сварг главный, – пояснил Улад. – Начнет, бывало, говорить – заслушаешься. За то его Соловьем и зовут. То есть – звали.

– Убили вы его? – спросил Илья.

– Бревном задавило. Как вечевики на Детинец всей толпой полезли, так эти, сварги, впереди были. Орали, мол, любит их Сварог и от смерти оборонит. А он их себе забрал. Верно, и впрямь приглянулись…

* * *

Возглавляемые Путятой ростовцы высадились на левом берегу уже затемно. Проникнуть в город труда не составило, хоть и народу неспящего было, считай, как днем. Веселились новгородцы. Костры жгли, ели-пили в охотку. Кто – с добычи. Кто – с того угощения, что старшина выставила. Иные продолжали грабить дома христиан. Из тех, кто отбиться не смог. А под шумок – не только христиан. Никто разбою не мешал: сторожа городские, из боярских да ремесленных, обороняли только своих, а княжьи из Детинца носа не казали. К ним больше не лезли. Пока не лезли. До времени. Потрошили тех, кто попроще.

Пиво, да меды, да калачи на улицах раздавали за так. Ростовцы тоже… подкрепились немного. Их за своих приняли. Прав оказался Добрыня.

Не войском, а толпой шли по городу. Прямиком к подворью тысяцкого Угоняя.

На подворье Угоняя праздника не было. Но и не спали. Дворня суетилась вовсю. Как муравьи в большом муравейнике. Еще бы. До сих пор с десяток телег неразобранными стояли. Неплохо подогрелся тысяцкий на справедливом бунте. Больше всего взяли в доме Добрыни, но и серебряная утварь из церкви христианской тоже к месту пришлась. Жаль, недодавили Детинец, но завтра – непременно…