сотню раз.

Ибрагим же, казалось, меня не слышал.

— Помру, а неохота, веришь? Детей не нажил, да вы мне за них были. Думал, благородные пострелята той ещё скурвой быть должны, а вы ничего вышли. Ты-то вот в особенности. Хотел бы посмотреть, как у вас там всё дальше-то выйдет… Деток ваших понянчить. Понимаешь, барин?

Я понимал, но ничего ответить не мог. Внезапная откровенность Кондратьича никак не шла из головы — да что это вдруг на него такое нашло? А, может быть, наш вчерашний разговор его сподвиг?

Возвращались в полной тишине.

Менделеева тут же поспешила показать мне свою добычу — несколько кривых, разве что отдалённо напоминающих круг, монет. Примитивная чеканка, почти никакущая шлифовка — не подскажи мне Кондратьич, что это деньги, я бы ни в жисть не догадался.

— Деньги? И какой они ценности?

Мне на миг представилось, что я беру эту кривоту и выкладываю на стол перед буфетчицей в ожидании пломбира.

Мне сразу по голове стукнут или потом?

Ясночтение рядилось в одежки Чипа с Дейлом и спешило на помощь раньше остальных.

Монеты гмуров, окрестила оно добычу. В голове раздался металлический звон, интерфейс услужливо отметил, что в этой области я стал богаче ровным счётом на пятнадцать монет.

Я пожал плечами — пока на них нечего купить, а я не вижу цен, то хрен знает, какое сокровище свалилось мне на плечи

Старик в ответ лишь развёл руками.

— Ну, барин, и вопросики у вас! Кто ж его, кроме этих мохноногих, про ценность-то ведает? Но я б на вашем приберёг — это там, наверху, за них только под глаз дадут, да и то не за спасибо. А здесь, всяко может статься, чего полезного приобрести получится.

Я кивнул, вспомнив про наставление пузатого беса там, ещё у самых ворот. В конце концов, от меня не убудёт.

— Ну, идём? — Алиске наши счёты-переподсчёты были побоку. В юной девичьей душе жила жажда сражений, битв и приключений. Недовольная нашей задержкой, она как будто бы спрашивала — я что, зря сюда пошла?

Мы выдвинулись дальше.

Служка дома Тармаевых теперь была настороже. Где-то внутри неё самой зрел личностный бунт, самоедство грызло все остальные мысли в рыжей головке, не забывая укусить упрёком — это как понимать? Клинок достала позже, чем эти твари появились — а ведь слышала! Слышала!

Что-то мне подсказывало, что у Алиски к этим самым гмурам есть не одна претензия.

У меня же к ним был вполне естественный интерес. Ладно там ещё, в самой культурной столице, несмотря на все колдунства, не придумали, как от крыс избавиться. Нет достаточно хорошей отравы, плохо работает дератизация, местные домоправители, несмотря на торжество прогресса, просто ещё не сумели наладить работу. В конце концов, против лично Катька Менделеева и мелкие разносчицы чумы под её личной защитой, черти бы со всеми ними. Но гмуры?

На моей памяти человек завсегда спешил изжить ближнего своего, кто хоть в чём-то, да отстаёт в развитии, технологиях, да бог весть по каким ещё сверх важным причинам. Но гмуры-то и вовсе какие-то подземные гоблины, прекрасно чующие себя в туннелях хер знает какой длины и прямо под городом. И их не истребляют, не трогают, позволяют жить себе вдосталь и вдоволь, позволяя нападать на забредающих в их покои людей?

Да уж, явись сюда не я, а работник Рен-ТВ — так обкончался бы от радости. Шутка ли — целый подземный город хрен знает кого! Это ж сколько мифологических спекуляций можно наворотить?

Я почти чуял торжество духа от одного только осознания того, что мы спускаемся в самый настоящий Клондайк для жадного до денег лопухов дельца. Подземные жители — после такого хоть людей-кротов лепи, хоть вымершую расу великанов…

Подобное у меня в голове не укладывалось, а потому требовало хоть каких, а ответов.

— Эти гмуры… — я облизнул губы, пытаясь выстроить свой вопрос. Будто чуял, что спроси я ещё раз, что это за твари, Алиска повторит сакраментальное даже не задумываясь. — Что это за чудовища вообще такие?

Майка боязливо поёжилась от моего вопроса — видимо, у неё тоже есть что вспомнить и, судя по всему, не очень-то и приятное.

— Ибрагим нам с тобой про них раньше сказки читал. Алиска их слушать не любила, а мы смеялись над ней: мол, такая ловкая и сильная, а боится.

Я бросил взгляд на хвостатую. Упрекать за детские страхи я её не собирался. Словно не слушавшая нас лисица брела впереди, едва ли не бок о бок с Кондратьичем. Майка продолжила.

— А потом одного из них мы увидели в цирке. Было потешно. До тех пор, пока эта тварь не накинулась на какого-то мальчишку в первых рядах. Мне это в кошмарах после долгое время ещё снилось. Боялась ложится в кровать — всё казалось, что вот-вот выскочит эта образина из под кровати и схватит меня за ноги…

Я её приобнял, она ответила на объятия, не отстранилась. Ей хотелось чувствовать себя хоть чуточку, но защищённой. Не виноват же я, что ей безопасно лишь когда я рядом?

В спину нас сверлила Катька — я не знал, но подозревал, что в её голове роятся пошлости. И относительно того, что следует сделать с Тармаевой, и относительно того, что мне надобно сотворить с ней самой.

Алиска тоже нет-нет, да и бросала взгляд через плечо, дула губки — ей хотелось, чтобы её я тоже присвоил себе.

И защитил.

Алиска всякий раз спешила раскрыться передо мной в новом, чарующем свете. Кто бы мог подумать, что ранимее всех остальных окажется именно та, при первом взгляде на которую никому и в голову не взбредёт, что ей нужна защита.

Шутка, родившаяся из ситуации так и просилась на язык. Не хватало ещё Кондратьичу захотеть поиграть в обнимашки! К счастью, старый солдат был куда как серьёзней всех нас остальных.

Выдохнул, покачал головой.

— Гмуры не просто подземные жители. Эти истинные обитатели этих земель. Их можно было бы изгнать, истребить, повывести. Поработить, в конце концов.

«Но» так и просящееся в этот список легко слетело с моего языка, а Кондратьич кивнул.

— Верно мыслишь, барин. Всегда есть «но». Их истребляли и истребляют — эти твари живут одной лишь им понятной целью расширения туннелей, углубления — чуть ли не в самые недра земли. Словно жаждут добраться до самой преисподней.

А вот это уже звучало интересней. Да, чудовища, да — злы по определению. Но лезут всё глубже и глубже. Я пожалел о том, что рядом с нами не было Биски — хотелось выспросить у неё, а есть ли в этом мире у Ада географическое значение? Мы так привыкли видеть Рай-Ад-Чистилище чем-то метафизическим. Но ведь открывала же бесовка туда врата — может, преисподняя как раз у центра Земли, в ядре и покоится?

Тут и мысль сама собой возникала — может, эти самые гмуры сумели раскопать нечто такое, чего могло бы помочь им провалиться в самое пекло? А сам аццкий Сотона попросту не желал новых соседей?

Вот уж воистину говорят — непрошенный гость, он хуже татарина…

— Их всяко посылают истреблять. То «Уральцы», о коих ты тогда спрашивался, за деньгу возмутся, то гвардия лично батюшки-царя…

— Постой, Ибрагим, — остановил я его. — Мы дай Бог от тех дверей на километр углубились, может быть, на два — а они уже тут торчали засадой. Если их так активно жгут-бьют-травят, то почему они оказались так близко к поверхности?

Старик хотел было что-то ответить, но лишь выдохнул. Кажется, этот вопрос теперь волновал и его самого.

— Стойте! — воскликнула Алиска. Словно по команде, мы приготовились к очередной атаке. Кондратьич повыше поднял свой фонарь. Свежий птенец Майи выпорхнул вперёд, обещая обрушиться жидким огнём на шкуру всякого, кто осмелится на нас напасть.

Напасть на нас решился самый обычный перекрёсток. Туннели словно смеялись над нашей наивностью немым гоготом — что, спрашивали они, думали, что тут и перед вами одна большая, длинная кишка? Иди себе напрямик, никуда не сворачивая?

Выкусите!

— И куда? — Алиска закусила губу. Наверно, она только что добавила в список нелюбимых вещей перекрёстки, путь которых повсюду течёт в неизвестность. На меня уставились три пары внимательных глаз. Хмыкнувший Кондратьич сложил руки на груди, кивнул, давая мне в этот раз право самому сделать выбор.

И проявить лидерские наклонности.

— Алиска, что чуешь по правой стороне? Майя, твой птенчик умеет докладывать о том, что видит?

Тармаева кивнула головой в ответ.

Алиска села на корточки, припала на руки, принюхиваясь к смрадному