ее поддерживать, Янка резко повзрослела, но вот Лика… она очень нуждалась в отце, которого я заменить, к сожалению, не смог. И это только подтверждает, что к детям я не готов. И они ко мне.

– Помимо биологического? Может и будет, но я пока не загадываю так далеко, – вздохнула Светлана и посмотрела на наручные часы, давая понять, что торопится. – Так что вы решили, Павел?

* * *

Зашел домой, запер дверь и упал на лавку в прихожей, ощущая, как силы словно испарились. Сбросил на столик вещи и отвернулся. Посидел так некоторое время, гипнотизируя одну точку, лишь после услышал трель мобильного. Скосил взгляд на телефон, на дисплее которого высветилось имя звонившего. На мгновение промелькнула трусливая мысль проигнорировать звонок или вовсе сбросить вызов. Но после тряхнул головой, сглотнув вместе с комом в горле резко разгорающееся раздражение, и приложил трубку к уху.

– Да? – произнес я, приняв вызов.

– Паша? – услышал я нервно звенящий голос сестры. – Ты вчера мне так и не позвонил, – с нотками смущения и неуверенности заметила Лика, словно пытаясь оправдать свой звонок, но спросить напрямую духу не хватало. – Есть какие-нибудь новости?

– Вначале ответь мне сестренка, только честно в этот раз, – все еще сдерживая раздражение, негромко попросил я, стискивая пальцами корпус смартфона, как единственное, на чем мог отыграться сейчас. – Почему ты умолчала о сумме, которую потеряла? Когда ты просила меня поговорить с твоей начальницей, ты умолчала о том, что вопрос в сумме, которая может идти по статье в «особо крупных».

– Значит, мегера все же подала заявление? – трагическим шепотом подвела итог услышанному сестра, а после раздался всхлип и сдержанные рыдания, пока я отчаянно сжимал челюсти, чтобы не выругаться.

– Это не ответ на мой вопрос, – напомнил я о себе. – Ты говорила, что сумма незначительная и что Аксенова всего лишь придирается к тебе. Будто потерянная тобой сумма столь ничтожна, что не может принести фирме урона, а ее потеря – скорее повод от тебя избавиться. Услышав реальную сумму, у меня лично язык не повернется сказать, что это – всего лишь придирка Светланы.

– Чего ты ко мне прицепился? – кажется, скатилась сестра в истерику и закричала в трубку. – Я ошиблась! Со всеми бывает. А эта Аксенова из семьи, для которых подобная сумма, всего лишь пшик. Чертова богачка! Ты же знаешь таких богатеньких сучек, Паш! И для фирмы такая потеря роли не сыграет!

– Ты сама-то себя слышишь? – все же сорвался я и сам повысил голос. – Какой бы богатой она ни была, десяток миллионов – всегда будет и останется ощутимой потерей. Да какой бы сумма ни была, вина за тобой! Или считаешь, что Аксенова должна была вложиться и закрыть глаза на твой косяк? – прорычал я, параллельно пытаясь понять, где и в какой момент пропустил этот момент воспитания сестрицы и не заметил ее легкомысленности. Вероятно, я слишком баловал ее и не приучил к ответственности, как того требовала от меня Яна. Или это только возраст Лики, когда все кажется незначительным? Хотя та же Янка в двадцать четыре уже была полностью сформировавшимся и ответственным взрослым человеком.

В любом случае, вина за мной есть. Я не справился, несмотря на то, что обещал отцу присмотреть за сестрами и заботится о семье.

– Что мне теперь делать? – заплакала Лика в трубку. – Что, если они не смогут вернуть деньги? Я не хочу в тюрьму!

Я отвел мобильный от лица на мгновение, а после собрался с мыслями и произнес в трубку:

– Не переживай. Я… я договорился об отсрочке для тебя, – бросил я обреченный взгляд на договор, что подписал сегодня у нотариуса, и сейчас он с остальными вещами и ключами валялся на столешнице комода.

– Правда? – изумленно и неуверенно переспросила Лика.

– Да. Аксенова согласилась подождать два месяца и не обращаться в прокуратуру. До того момента она будет вести внутреннее расследование. Если деньги вернуться в эти два месяца, все обвинения с тебя снимут. Но место не вернут. Уволят по собственному желанию, без занесения в личное дело.

– Боже, Паша! Я так счастлива! Спасибо, спасибо тебе! – визжала она в трубку. – Как тебе это удалось? Еще никто не мог просто договориться с Мегерой!

– Неважно. Мы сумели договориться, – прочистил я горло и устало запустил пятерню в волосы, растормошив их, отчего сейчас должен был выглядеть, как домовёнок Кузя, не иначе.

– Поверить не могу, что она согласилась на это так просто и ничего не потребовала взамен.

Просто так и не согласилась, отчего захотелось биться головой об стену, но упоминать об этом, разумеется, не стал. Вместо этого деланно небрежно ответил:

– Кажется, она и сама не горит желанием выносить это происшествие за стены офиса, – вздохнул и потер лицо ладонью.

– Оно и понятно, – забыв про тоску и горесть в голосе, фыркнула сестрица, удивив своим цинизмом даже меня. – Все только и ждут повода, чтобы она слетела со своего места. Ее все подчиненные ненавидят.

– За что же ее ненавидят? – решив, что заниматься нравоучениями именно сейчас – не лучшее время, потому не стал акцентировать.

– Потому что мегера, – лаконично отозвалась Лика, а я с тоской подумал, что точно так же она говорила про Янку, свою классную руководительницу, про деканшу и про меня, вероятно, в подобном ключе думает. Обо всех, кто не давал ей спуску. То есть, можно смело предположить, что Светлану недолюбливают за строгость и принципиальность.

Еще и вспомнилась секретарша Аксеновой и то, как уважительно она отзывалась о своей начальнице, в тех коротких ответах на мои вопросы, которые девушка по большей части игнорировала. Распознавать подлинное уважение и фальшивое я научился еще будучи подростком, занимаясь боксом и сменив несколько тренеров. Были хорошие, которые в жизни могли казаться грубыми, прямолинейными и жесткими, но очень продуктивными, к кому очереди на годы вперед записывались, лишь бы выбить хоть несколько тренировок и консультаций. У меня у самого такой был. Порой казалось, что я его ненавидел и, выходя из зала после каждой тренировки, обещал, что больше никогда туда не вернусь. Но возвращался каждый раз, потому что тех результатов, каких я достигал именно с ним, не достигал больше ни с кем и до сих