Федоров был не уверен, показал ли кап-два свое удостоверение или его, но, увидев, как в секунду вытянулось лицо капитана, моментально преисполнился гордости за свою причастность к контрразведке.

– К нам в комендатуру зашел подполковник Смерша и приказал двум патрулям проверить поезд, который должен остановиться на станции. Особенно тщательно надо было проверить вагон-салон, который находился в голове поезда, – ответил капитан, с испугом смотря на Соколова.

– Что еще приказал подполковник? – спросил Соколов, снимая со второй полки вещмешок.

Передав вещмешок Федорову, ткнул указательным пальцем себе в горло, показывая, что надо накрывать на стол.

Развязав горловину вещмешка, Федоров достал из него три кружки, две фляжки и, к своей радости, немецкую спиртовку, которую моментально водрузил на стол.

Налив в солдатский котелок воды из фляжки, Федоров зажег спиртовку, продолжая внимательно вслушиваться в разговор.

– Если у людей в вагон-салоне будет оружие, то применять свое на поражение. Сначала стрелять, а потом спрашивать! – снова повысил голос капитан, мотнув головой, сглотнул слюну, отчего капитанский остро выпирающий кадык дернулся вниз.

– Неужели ты, капитан, вот так просто мог бы стрелять в безоружных людей? – неожиданно спросил до сих пор молчавший Усияма.

– Вам и оружие не нужно! Вон вы как мою группу спеленали! Я даже не успел глазом моргнуть, как вот этот молодец ударил меня ногой в живот! – восхищенно заявил капитан, бросая взгляд на Федорова, который именно в то время засыпал чай в закипевшую воду котелка.

Федоров, несмотря на то что стоял, отвернувшись от все так же сидевшего на полу вагона капитана, в стекле окна заметил злой взгляд, который бросил на его спину старший патруля.

– Почему вы не проверили салон-вагон? – лениво спросил кап-два, ткнув пальцем в свою кружку.

– Когда мы дошли до вашего вагона, то салон-вагон уже отцепили. Никогда не видел, чтобы на нашей станции так быстро производились маневры. Только состав остановился, как моментально подбежали осмотрщики, отцепили два вагона и утащили их за северную горловину[16], – доложил капитан, по мере возможности выпрямляясь, сидя на полу купе.

– Сколько групп патруля было направлено на наш состав? – спросил Усияма, заставляя капитана повернуться в его сторону.

– М-м! – негромко промычал солдат, скованный с капитаном одними наручниками.

Сделав вид, что поудобнее устраивается на полу, капитан потянул с ответом, но, видя, что ждать помощи не от кого, выдавил из себя:

– Три патруля.

– Как патрули пошли проверять состав? – спросил кап-два, делая какое-то движение правой рукой.

Краем глаза Федоров успел заметить, как Соколов хлопнул себя правой рукой по левой стороне груди.

Купцов неторопливо встал и, наклонившись над капитаном, стал его обыскивать, начиная с хромовых сапог.

В правом кармане брюк капитана обнаружился офицерский «вальтер», а в заднем – нож «наваха» с широким лезвием и набор железнодорожных ключей, которые Купцов передал Соколову.

«Странный набор для офицера патруля. Хотя сейчас немецкий револьвер можно запросто достать, а нож нужен капитану для того, чтобы потрошить чемоданы и вещмешки. У фронтовиков можно в вещах пушку найти, а не только револьвер и нож, даже авиационный пулемет. А железнодорожные ключи капитану положено иметь по работе», – отметил Федоров, смотря на арсенал капитана, к которому добавился вороненый «наган», вытащенный из потертой кобуры.

– Обыщите красноармейцев! – приказал Соколов, пристально глядя на капитана.

Федоров принялся за соседа капитана, а Купцов – за недавно связанного им красноармейца, который яростно замычал, дергая руками и ногами.

На столе появились перочинный нож, кожаный кисет с махоркой.

Раздался короткий стук в дверь.

– Отбей тройку! – шепотом приказал Соколов, кивая на автоматы, сложенные на рундуке.

Усияма, ни слова не говоря, костяшками пальцев отстучал тройку и присел на корточках около сидящего капитана.

– Спа… – успел начать крик капитан, как удар пальцем в ключицу разом вырубил крикуна, заставив его уронить голову на грудь.

В дверь снова требовательно постучали.

Соколов указательным пальцем ткнул на верхние полки, куда Купцов и Федоров заскочили.

Усияма вытащил из-под матраца темно-бордовую металлическую пластину сантиметров восемьдесят длиной, пятьдесят шириной и миллиметра полтора-два толщиной.

Установив лист вертикально, спрятался за ним, загородив себя и севшего в угол Соколова, который держал перед собой «наган» с укороченным стволом.

– Кто там? – заспанным голосом успел спросить Соколов, жестами показав лейтенантам, что надо стрелять вверх и вниз.

Короткая пауза, и сразу же из коридора раздалась длинная автоматная очередь, пробившая дверь купе, как бумажную.

«Вот мы с Купцом остались без начальника! А как все хорошо начиналось! Самолет, литерный поезд, лейтенантские звезды…» – пожалел себя Федоров, в свою очередь нажимая на курок.

Сразу два автомата загрохотали в маленьком купе, наполняя небольшое пространство пороховыми газами.

И как раз в этот момент прозвучала автоматная очередь из коридора, сразу насквозь пробив купе и окно.

В купе сразу засвистел ветер, выгоняя сизый пороховой дым.

С визгом отскочив от непонятного стального листа, пули вражеского автомата прошили тела патрульных, стены вагона, оставшиеся стекла окна.

И наступила тишина, нарушаемая только стуком колес, который казался непривычно тихим.

Федоров потряс головой и, перегнувшись, посмотрел вниз.

Из-за странного листа выбрались Усияма и Соколов и стали быстро сдергивать с голов патрульных красноармейцев забрызганные кровью тельники и выковыривать из ушей пластилин.

Соколов расстегнул наручники и быстро привел конечности мертвого капитана и красноармейца в порядок.

Федоров и Купцов спрыгнули вниз и сунули автоматы, из которых только что стреляли, в руки мертвых красноармейцев.

– Что здесь происходит? – раздался громкий начальнический голос.

– Вражеское нападение! – громко ответил Соколов, сунув странный лист металла, на котором остались только вмятины от автоматных пуль, под матрац на верхней койке.

Дернув за ручку двери, Соколов попробовал открыть ее.

Ничего не получилось.