Никакой силы и обхвата рук не хватает, чтобы заткнуть рану на раскуроченном животе. Пульсация. Кровь упрямо сочится, да что там, разуй глаза – в ладони сейчас выпадут внутренности, которые будешь собирать по камням. До сознания не доходит, что контроль безвозвратно утерян, что он не властен над тем, как из этого тела уходит жизнь с каждым толчком пульса под пальцами. Взгляд. Извинение. И протянутые ему маленькой окровавленной рукой нефритовые чётки, как благодарность за пустую попытку.

Отполированные зелёные бусины стали для Рика постоянным напоминанием, до чего может довести хаос, и как важно поддерживать порядок в системе. Вес чёток в руке помогал собраться и вспомнить, кто он и зачем ещё коптит это небо, пока другие зарыты в песок. Немецкая выдержка, никогда не позволяя себе сломаться, пусть даже для этого нужно закрыть лишние эмоции на замок. Вдох-выдох, бережно положив чётки возле раковины и включив ледяную воду. Плеснув себе в лицо, Рик поднял голову и поймал свой успокаивающийся взгляд в зеркале. Порядок. Он справится сам, всегда справлялся, иначе не позволил бы себе носить погоны. Нужно составить план, ещё разок поговорить с Омером, хозяином шаурмичной. Какого чёрта тот соврал, что его повариха ходила к гадалке, если Лора её не узнала? Врёт ушлый турок или та загадочная фрау с ненормально сильными ногами, из-за пинка которой весь вечер ныло колено?

От мыслей о деле заметно полегчало, и Рик наконец-то смог услышать за шумом воды в кране, как в ближайшей кабинке кто-то копошился. Быстро и неловко спрятал чётки обратно в карман брюк: лишние вопросы ни к чему, особенно когда тот же Беккер считал его чересчур «жалостливым» к иммигрантам. Увы, это не жалость, а отрыжка от съеденного и пережитого. Но если надо будет нацепить на кого-то наручники, то не будет никакой разницы, турок это, немец или хрен пойми кто с кричаще карими коричными глазами и немецкой фамилией из числа самых заезженных. Выбранная наугад? Всё же Лора далеко не такая простая овечка, какой пыталась прикинуться. Чутьё полицая было отменным ещё до горячих точек, а уж после интуиции он начал доверять целиком.

Звуки из кабинки стали специфичней и чётче, Рик выключил воду. Нет, это уже не спутать: характерное влажное прихлюпывание, будто… Быть не может. Но когда темп ускорился, а финишем стал приглушённый стон, сомнений не осталось. И дрочить прямо в штабе полиции мог только один человек, тут не нужны ни дедуктивные способности, ни гадания. Ни один немец не позволит себе такого, так что…

– Михель, тебе говорили, что ты оборзел? Дома передёрнуть негде? – усмехнулся Рик, попутно срывая бумажное полотенце со стены и вытирая мокрое лицо. Маска нормальности снова плотно прилегла к нему, как вторая кожа, которую уже и не чувствовал. Когда собеседник не видит естественной реакции на раздражители, он становится подозрительным, а Рик научился быть «своим». Иногда он и сам не разбирал, где его настоящие чувства, а где представление для окружающих.

– И тебе доброго утра, Шаттен. Да вот, видишь, с утра не успел, и родилась у меня идея кое-кого угостить сладеньким, – скрипнув пластиковой дверцей кабинки, из неё вывалился долговязый паренёк с торчащей каштановой шевелюрой и тонкими прямоугольными очками на длинном носу. В руке у него был бумажный стаканчик из «Старбакса», которым он многозначительно салютнул Рику и свободной рукой поправил ремень на джинсах.

– Ты же не…

– О да, – хищно оскалился Михель, бодро шагнув к подоконнику. На нём мирно покоилась подставка под кофе на два стаканчика и аккуратно пристроенный сбоку пышный круассан. Накрыв своё угощение крышкой, он будто невзначай заметил: – Слышал я, как ты тут бурлил. Думал, стены пинать начнёшь, герр «всегда само спокойствие». Так что, думаю, этому мудлу не помешает немного белка, как считаешь? Натурпродукт!

Сунув стаканчик в подставку, Михель скептично оглядел произведение своего самого откровенного искусства и поправил очки на переносице. Такая наивная непосредственность поражала тех, кто впервые приходил в это отделение комиссариата, но Рик успел привыкнуть и даже слегка проникнуться открытой наглостью поляка-криминалиста. Возможно, именно Михеля он мог с натяжкой назвать другом, по крайней мере, на пиво в спортбаре и дежурные подколы их дружбы хватало. И тот хотя бы не пытался лишний раз лезть в душу.

– Думаешь, Беккер поведётся и глотнёт твой «натур»? – улыбнулся Рик даже почти без усилия. Мести хотелось. Пусть и такой ерундовой. В любой другой день он бы мог покрутить пальцем у виска, но сейчас отголоски злости взывали к справедливости. Нарушение порядка надо наказывать, несмотря ни на какие звания.

– Поверь, ещё и добавки попросит, – авторитетно кивнул Михель, быстро умывая руки и небрежно вытирая их об свою толстовку. – Мэйд ин Польша. А наш шеф тот ещё извращенец, поверь, я знаю, что говорю.

– С чего ты взял? – Рик закатил глаза в лёгком недоверии. Весь комиссариат был в курсе, какой их криминалист редкостный пиздабол. Интересно другое: если в его чушь начинать вслушиваться, то узнаёшь, что диплом Михель получил не просто так, и мозги имел отменные, всегда верно подмечающие самые тонкие детали. Работать с ним в команде было сложно, но очень результативно по итогу.

– Да ты видел, с каким стояком Беккер выходит из допросной, когда кого-нибудь там отмудохает?! – Михель взял второй стаканчик с кофе и шумно из него глотнул, на что Рик невольно усмехнулся:

– Ну, я туда не смотрю. Последнее, что мне интересно, это член Беккера. А ты стаканы не перепутай, а то будешь сам жрать свой белок, безотходное производство, так сказать.

– Обижаешь, я подписал, – Михель повернул к нему другой бок стаканчика, на котором чёрным маркером значилось: «Улитка».

Рик сам выцепил взглядом надпись на втором стакане: «Лучшему шефу». Шутка сразу приобрела новые оттенки и явную продуманность, потому что не далее как вчера, Беккер из-за кривых результатов анализа на весь офис орал что-то вроде: «Этот сраный поляк тупей улитки!».

– Самокритично, но если сработает, я хочу это видеть, – одобрительно кивнул Рик. Да, такое для него было за гранью входящего в понимание порядка, но иногда, особенно когда ограниченность Беккера доводила до судороги в руке, становилось плевать. Никто не смеет мешать ему работать.

– Знал, что ты оценишь, Рик, – довольно подмигнув ему, Михель вышел из туалета с видом шеф-повара, приготовившего своё коронное блюдо.

В общий офис они поплелись рядом, запах кофе и свежей выпечки удачно маскировал лишние ингредиенты. Рик невольно задумался, поведётся ли Беккер на это дерьмо, и повёлся бы он сам. Спустя три шага понял, что брать что-то из рук такого отбитого парня, как Михель, если накануне назвал его тупой улиткой – редкостный идиотизм. На всякий случай оставшись подпирать стену чуть в стороне, он стал наблюдать за тем, как стремительно двинулся Михель к шефу, который уже о чём-то шумно спорил с краснеющей девушкой-стажёром.

– Это не протокол, Фелисити! Это чёрт пойми что! – грохнул Беккер ей на стол папку, на что девушка тихо всхлипнула.

– Вы не в духе, директор Беккер? – подскочил к ним Михель, одаряя широкой кривозубой улыбкой. – Не успели позавтракать?