— Налетчики никогда прежде не подходили так близко к нашему берегу, но мы слышали о них от жителей соседних деревень. Они всегда забирали женщин — обычно молодых девушек. — Геди повел плечами, словно извиняясь. — Мне сказали, что мать пошла к ручью за водой и там они ее и схватили. Она была очень красивой, моя мать. Когда она вернулась обратно, то была уже совсем другой. — Геди покачал головой, и глаза его нехорошо сверкнули. — Она... изменилась. И у нее стал расти живот.

— Ее изнасиловали? — осторожно поинтересовалась Шайлер.

— Да и нет... Она не помнила никакого насилия. На самом деле она ничего не помнила. Мой отец погиб на войне, за год до этого, а ребенок при появлении на свет забрал ее жизнь. Не выжил никто. Я остался один. Дядя отвел меня к миссионерам. Они устроили в Берберии приют для сирот. Там было полно мальчишек вроде меня — сирот войны, детей, лишившихся матери. Однажды туда приехал отец Бальдессаре...

— Простите, вы сказали — Бальдессаре? — перебила его изумленная Шайлер. — Откуда вы его знаете? Мы тоже его ищем.

Покидая Нью-Йорк, Шайлер забрала записи Лоуренса с собой. В этих бумагах имя отца Бальдессаре упоминалось в связи с вратами обетования, и если найти священника, это может послужить отправной точкой для дальнейших поисков.

— Отец Бальдессаре был главой петрувианской миссии, — объяснил Геди. — Он был очень добр, и он выбрал нескольких мальчиков, чтобы забрать их с собой в Италию, в школу во Флоренции. Я был одним из них. Сперва я не хотел уезжать. Я боялся. Но мне понравилось учиться в школе. И отец Бальдессаре мне тоже понравился. Он научил нас разговаривать по-английски и отправил большую часть мальчиков в Америку, дав возможность начать новую жизнь. Думаю, что и я мог бы оказаться в конечном итоге где-нибудь в Канзасе.

Геди печально улыбнулся и потер бритую голову.

— Однажды после уроков отец Би отвел меня в сторонку. Мне было тогда одиннадцать лет — он решил, что я уже достаточно взрослый, чтобы помогать ему с его истинной миссией. Он сказал, что ему доверена важная тайна. Петрувианский орден — не обычное братство: они хранят священное место.

Два года назад, когда меня официально приняли в орден и посвятили в духовный сан, отец Би получил письмо от профессора Лоуренса ван Алена, который просил его о визите. Похоже было, что профессор многое знает о нашей работе, и отец Би был уверен, что профессор сможет помочь нам в выполнении нашей миссии. Начали происходить некоторые необъяснимые вещи, возникали темные предзнаменования, беспокоившие его. Мы приготовились к этой встрече, но профессор так и не прибыл, и отец Би заволновался. Он начал беспокоиться. Он был болен, отец Би: у него за год до того обнаружили рак, и он не знал, много ли времени ему осталось. А в прошлом году нас внезапно, без предупреждения, посетил Кристофер Андерсон.

Он сообщил нам, что профессор умер, но его наследие перешло к его внучке и она поможет нам выполнить нашу задачу. Он показал нам ваши фотографии, Шайлер. Он посоветовал ждать вашего появления, чтобы помочь вам, когда вы объявитесь в наших краях. С тех пор мы ждали вас, особенно после того, как услышали, что вы покинули Нью-Йорк. Конечно же, мы понятия не имели, что вы под опекой графини. На это мы не рассчитывали.

Геди вытер лоб платком.

— Отец Би не мог больше ждать. Он сказал, что неправильность усиливается. Велел мне отыскать вас и привести в наш монастырь. Я прошу прощения, что не открылся раньше, но я не решался представиться петрувиаицем, пока вы не выберетесь из заключения.

— А где отец Бальдессаре сейчас? — спросила Шайлер.

Лицо Геди снова изменилось. Теперь оно сделалось усталым.

— Мне больно говорить об этом, но отец Би нас покинул.

— Когда?

Шайлер была потрясена. Ну что же такое? Отчего они каждый раз подходят вплотную к разгадке — и лишь для того, чтобы снова очутиться в тупике? Джек продолжал пристально смотреть на Геди, не отводя взгляда от лица их нового друга.

— Две недели назад, во время очередной поездки в Африку — всю миссию захватили... пираты убили всех. Я спасся, потому что мне удалось вскорости бежать и примкнуть к сомалийским морякам. Не волнуйтесь: я не пират, я священник. Как только мне удалось вернуться в Европу, я в ту же минуту вновь принялся искать вас.

— Вы ее нашли, — неприветливо произнес Джек, — Что дальше?

— Вы собираетесь отвести нас к вратам обетования — не так ли, Геди? — спросила Шайлер, бросив стаканчик из-под кофе в мусорное ведро и снова восхитившись тем, что инстинкты Лоуренса сработали верно, как и обычно. — Теперь, с кончиной отца Бальдессаре...

Геди кивнул.

— Привратник — я. И я отведу вас во Флоренцию. Вы ведь именно туда и направлялись.

По прикидке Шайлер, со скоростью велокса путь в сотню миль до Флоренции должен был занять чуть больше недели. Поскольку Геди не мог угнаться за ними, он проводит их только до Сарзаны, а там отправится на поезде во Флоренцию, подготовится к их прибытию и встретит их в городе. Тем временем Джек решил, что они сойдут с главной дороги и будут двигаться горными тропами. Так безопаснее: в это время года скалистые холмы были труднодоступны и потому безлюдны. Меньше шансов столкнуться со шпионами графини или ее прихвостнями. Поскольку разбивать лагерь в горах запрещалось, им предстояло осторожничать и прятаться от других любителей пеших прогулок и от смотрителей.

О поразительном заявлении Геди они больше не говорили, полностью сосредоточившись на обсуждении тонкостей путешествия. Но даже разбирая по пунктам экипировку, Шайлер продолжала размышлять о ходе событий и о том, как быстро все сошлось воедино. В то время как они искали привратника, он искал их. Это казалось чересчур простым.

Однако же самым тревожным было то, о чем Шайлер с Джеком пока еще не говорили. Геди утверждал, что является привратником. Но ведь Геди — человек. Он никоим образом не мог быть тем, кем назвался. Это невозможно, ибо только вампир, Голубая кровь, падший ангел может хранить одни из врат ада.

«И все-таки я не думаю, что он лжет», — передала Шайлер.

«Согласен. Он верит, что он привратник, и это тревожит меня еще сильнее, — отозвался Джек. — Давай разберемся с этим позже. Сейчас нам нужно как можно быстрее убраться отсюда».

Они втроем отправились в город, чтобы запастись припасами: только тем, что можно унести на спине, строго отбирая самое необходимое. Перед тем как покинуть Нью-Йорк, Джек перевел деньги на несколько тайных офшорных счетов, неизвестных Комитету. Он пошел поискать подходящее походное снаряжение, а Шайлер с Геди тем временем двинулись на рынок, закупить еду — муку, рис, кофе, яйца, консервы. Итальянка-торговка посмотрела на темную кожу Геди и странный наряд Шайлер с подозрением, но успокоилась, когда девушка достала толстую пачку банкнот. Шайлер удивлял ее новообретенный аппетит. Она сделалась прожорливой, и это был голод, который можно было насытить хорошей едой. Она не брала ничьей крови с тех самых пор, как покинула Нью-Йорк. Джек настаивал, чтобы она провела церемонию Оскулор, но Шайлер полагала, что в том нет нужды. Если уж на то пошло, она чувствовала себя лучше и мыслила яснее без крови. Девушка намеревалась обходиться без этого, пока только сможет. Так или иначе, ей казалось неправильным делить столь интимное переживание с кем-то, кого она не любит. Конечно же, с Оливером все было иначе. Шайлер до сих пор было трудно думать о своем лучшем друге и бывшем фамильяре. Сердце ее исцелилось, но ей не хватало их былой дружбы.