– Ангел мой, поверьте мне, я близок к тому, чтобы принять ваше приглашение. Но у нас будет меньше проблем, если я уеду отсюда до того, как мы сделаем что-то такое, о чем вы пожалеете, а я очень скоро забуду.

Ее глаза метали молнии.

– Мне кажется, у вас разыгралось воображение, – натянуто ответила Холли. А потом в ее голосе послышалась паника. – Вы ведь не собираетесь уехать? Вы обещали своему зятю пройти курс психотерапии, чтобы справиться со своим гневом и избавить сестру от лишних тревог.

– Я сказал Кортесу, что буду держаться в тени, пока Элин не родит. Я буду вести себя тихо, и сестра не узнает, что я решил не оставаться в клинике.

– Она узнает об этом, когда позвонит, чтобы поинтересоваться, как проходит лечение.

– Хотите сказать, что собираетесь отчитываться перед ней каждую неделю? Может быть, я заработаю золотую звездочку, если буду хорошим мальчиком, – с иронией бросил Джарек и покачал головой. – Поверить не могу, что сестра попросила шпионить за мной, а вы согласились. А как же соблюдение врачебной тайны?

– За вами никто не шпионит. Элин позвонила мне до вашего приезда, и было очевидно, что она заботится о вас и переживает о вашем эмоциональном здоровье. Она попросила позвонить ей, если вы откажетесь остаться здесь. Я не буду обманывать ее и притворяться, что вы находитесь в клинике.

– Значит, все-таки клиника «Фриден» – моя тюрьма, а вы – мой надзиратель, пусть и очень красивый.

Он догадывался, что Холли переживала из-за того, что первый же пациент может отказаться от лечения, и это вряд ли послужит хорошим началом карьеры на новой работе.

Джарек снова окинул ее взглядом, разглядывая ее густые шелковистые волосы темно-шоколадного цвета и огромные глаза, как у олененка Бемби, обрамленные невероятно длинными ресницами. Ее чувственный рот мог совратить любого святого, не говоря уже о грешнике, каким был Джарек.

Он пожал плечами. Один раз в жизни Джарек решил поступить правильно, но судьба решила столкнуть его с Холли, и он не собирался жаловаться. Доктор Мейтленд поможет ему отвлечься от проблем. Джарек пообещал Кортесу держаться подальше от журналистов, но он не давал обета безбрачия.

Он отпустил Холли, и та тут же бросилась прочь из комнаты, не потрудившись даже прикрыться полотенцем. Джарек пожирал глазами ее соблазнительные округлые ягодицы, едва прикрытые крошечным купальником.

Следующие несколько недель обещали быть интересными.

Холли вбежала в свою спальню, стянула купальник и в ярости отшвырнула его ногой.

Черт бы побрал этого Джарека! Его наглость не знала меры, и он в самом деле считал себя божьим даром для женщин.

А еще она сердилась на то, что рядом с ним теряла самообладание.

Ее купальник был слишком открытым и мог создать о ней неправильное впечатление. В нем Холли больше походила на порнозвезду, а не доктора психологии.

Холли во всем винила Кейт, свою соседку по лондонской квартире, которая вместо синего купальника прислала ей в Австрию этот, который она купила, поддавшись порыву после ужасных каникул на Барбадосе, проведенных вместе со Стюартом.

Холли вспомнила, как призналась ему, что не может иметь детей.

Они со Стюартом встречались всего восемь месяцев, и она никак не ожидала, что он сделает ей предложение.

Однажды, когда они прогуливались по пляжу, он остановился и взял ее за руку.

– Холли, я хочу, чтобы ты стала моей женой, – сказал Стюарт. – И я хочу от тебя детей.

Когда ей исполнилось пятнадцать лет, она узнала, что родилась с синдромом Майер – Рокитанского – Кустер – Хаузера – обычно сокращенного до МРКХ. Холли родилась с врожденным пороком развития женских половых органов, и ей понадобилась операция, чтобы она позже могла заниматься сексом. Ей было очень неловко обсуждать этот вопрос с врачами, а о том, чтобы поговорить с родителями, и думать было нечего. Первый парень у нее появился, когда она училась в университете, но ее сексуальный опыт нельзя было назвать удовлетворительным – может быть, из-за того, что она испытывала сильное напряжение.

– Жаль, что ты не рассказала мне об этом в самом начале наших отношений, – сказал Стюарт, узнав о ее бесплодии. – Для меня очень важно иметь детей.

Холли не стала говорить, что приблизительно одна пара из семи испытывает трудности с тем, чтобы зачать ребенка, и рождение детей не является автоматическим правом. Реакция Стюарта заново пробудила в ней чувство неполноценности, которое мучило ее с тех самых пор, как ей поставили этот страшный диагноз. По правде говоря, Холли не была безумно влюбленной в Стюарта, но ей до сих пор причиняло боль то, что он отверг ее. Особенно когда через несколько месяцев после их разрыва Холли узнала о беременности его новой подружки.

Тяжело вздохнув, Холли вернулась в настоящее.

Она быстренько приняла душ и поспешила в спальню, чтобы одеться. Ее бледно-розовое кашемировое платье было непомерно дорогой покупкой, но его сдержанная элегантность стоила тех денег. Холли дополнила наряд широким ремнем и серыми туфлями на маленьком каблучке.

Она надевала это платье несколько раз и всегда чувствовала себя комфортно в нем, но сегодня, посмотрев в зеркало, решила, что платье слишком обтягивает ее фигуру. Но времени переодеваться не было, и Холли, быстро причесав волосы, поспешила вниз.

В столовой Карл накрывал на стол.

– Пару минут назад позвонил профессор Хеппел и просил извиниться, что не сможет прийти. Его мать плохо себя чувствует, и он отправляется в Вену, чтобы навестить ее. Профессор также сказал, что зарезервировал билеты для вас и мистера Дворска на бал-маскарад, который состоится на следующих выходных в Зальцбурге.

У нее сердце упало, когда она поняла, что ей придется ужинать наедине с Джареком, в то время как в ее памяти то и дело всплывали те моменты у джакузи, когда между ними обоими вспыхнуло сексуальное притяжение.

Она смотрела, как Карл зажег свечи в центре стола. Огонь, полыхающий в камине, и приглушенный свет ламп создавали угрожающе интимную обстановку.

– Возможно, мистер Дворска предпочтет, чтобы ему накрыли ужин в гостиной перед телевизором, – пробормотала она. – А я бы поела на кухне.

– Читать или смотреть телевизор во время еды вредно для желудка.

Холли поежилась, несмотря на тепло, идущее от камина. В открытом огне было что-то стихийное и чувственное, и ее своевольное воображение тут же нарисовало их с Джареком, нагими и лежащими в обнимку на пушистом ковре у камина.

Она не осмелилась встретиться с ним взглядом, потому что боялась, что он прочитает ее мысли.

– Мы с доктором Мейтленд будем ужинать здесь, – сказал Джарек Карлу.

Он вытянул стул для Холли, и ей не оставалось ничего другого, как присесть за стол.