Переговоры о выкупе

Когда меня захватили, боевики примерно через пятнадцать дней связались с моими родственниками и потребовали от них два миллиарда. Боевики, которые меня держали, встречались с боевиками, которые держали первую группу ОРТ. Консультировались о технологии передачи денег. И при этом они сказали: Березовский заплатил. В Чечне все уже знали, что Березовский за них заплатил. Они меня спросили: Березовский за тебя может заплатить? Я говорю — нет, я его не знаю. Кстати, один из моих друзей обращался к Березовскому, но он сказал: «Дзоблаевым я заниматься не буду». Деньги на выкуп собрали родственники — 250 миллионов.

Потом родственники мне рассказывали, что бандиты связывались с ними по мобильному телефону и приглашали на встречи. Они говорили: «Шмидт сказал, что родственники у него богатые, они не только один миллиард, они несколько миллиардов могут заплатить.» Родствен отвечают: «Пусть назовет имена тех, у ко знает, что есть миллиарды.» Тогда бандиты говорят, что даже труп не отдадут, если миллиард не будет заплачен.

Они хотели несколько раз продать меня другим бандитам. Те говорил: не отдавайте родственникам, через четыре дня мы вам принесем миллиард, а в залог оставляем новый джип. Если не придем через четыре дня, машина ваша. Миллиарда не принесли и джип продали за шестьдесят миллионов. Потом другой дурак нашелся — он оставил «жигули». Сфотографировал меня. Говорит, тебя считают уже погибшим, сейчас поеду в Осетию и вернусь с миллиардом через пять дней.

Через пять дней «жигули» продали за девять или десять миллионов. Я знал, что Аушев интересовался мной и просил: выходите на Аушева. Боевики не хотели этого делать, считая, что это пророссийский президент. Потом мне сказали: Аушев готов дать и деньги., и машину, но командир боевиков отказался вести переговоры с Аушевым. В один из первых дней пришел ко мне начальник штаба Радуева и сказал: «Мы тебя расстреливать не будем, мы тебя обменяем. Есть очень важный для нас человек, который арестован, в тюрьме сидит где-то, и мы попытаемся тебя обменять.» Позднее, когда стало известно что радуевцы хотят меня не обменять, а продать, те бандиты, которые меня захватил с пулеметами и гранатометами приехали в штаб Радуева и сказали: вы его обещали расстрелять — не расстреляли, а — за деньги мы и сами его отдадим. Три часа я сидел в машине, а в кабинете у Радуева шел разговор. Наконец, радуевцы согласились отдать меня, после чего меня из рдуевской машины пересалили и обратно увезли.

Когда начались встречи с моими родственниками насчет денег, они сказали боевикам, что больше ста миллионов не смогут собрать. Когда боевики приехали с этой встречи, они настолько были возмущены, что смотрели на меня как звери. Говорят: как это так, это бесстыжий народ, сто миллионов! Хотя бы миллиард сказали! Как денег нет? У тебя, наверное, счета и в Москв и в Швейцарии, и Галазов может заплатить. На следующий день сказали, что договорились с Радуевым сто миллионов не брать, а если не дадут больше — расстрелять. Через день меня отвезли в Гудермесский район, в селение Новые Гордалы, где штаб Радуева.

Среди варваров (1)

Боевики представления не имеют, что такое суверенитет и живут в лесу, ничего не делая, и говорят, что они свободны. «Ты не знаешь, что такое свобода! А вот мы свободны!» Я говорю: «Какая же это свобода — вот здесь сидеть, волками жить?» А они: «Мы волки и есть». «Вот живете в лесу собачьей жизнью, жизнь волка — один хлеб, маргарин и чай, и то не всегда бывает, и вы свободны?»

Один только семнадцатилетний боевик сказал: какая свобода, если я из своей деревни в другую деревню без пулемета не могу пройти? Бандиты с пулеметами ходят по улицам. Милиция у них — те, кто ходит с наручниками у пояса. Пистолет там — игрушка. Даже редко видел. А вот ручной пулемет обычное вооружение. Про него говорят — «красавчик». Я сначала думал, что это фамилия конструктора. Патроны там не жалеют. Там после окончания военных действий вооружений и техники оставили не меньше, чем в первый раз — военные машины, КАМЗы, УАЗы и т. д.

Пистолет там ничего не стоит, это ерунда. Даже автоматы я редко видел. В основном — ручные пулеметы, гранатометы. Еще американское оружие видел там — винчестер, наподобие нашего автомата. Они в совершенстве освоили его и очень его хвалят: большое спасибо России, что нам создали такое оружие. А вот конструктору гранатометов они хотя памятник поставить в Грозном. Это, говорят, было наше главное оружие.

Я со счета дней сбился. Они тоже дней недели, чисел месяца не знают, часов не носят. Хотя наши часы отобрали, никто их не носил. Там очень много людей, которые вообще не хотят работать. Только грабежи, разбои — за счет этого жили и сейчас собираются жить. Не работают и говорят: «Волки есть хотят!» Новобранцам только обещают платить, но только звания дают. За офицерское звание дают картошку и маргарин. Радуев лучше других кормит — там суп варят один-два раза в день. Меня охраняли восемь человек, и это считалось работой. Склад оружия — охраняют, базу — охраняют, дороги — охраняют.

Расстреливают людей на всякой навозной куче. Если кто близко подойдет — стреляют. Крадут не только людей. Они связываются с преступными группами других кавказских республик. Угнали машину и — в Чечню. Вся Чечня ездит на ворованных машинах, никакой регистрации не требуется, никто их об этом не спрашивает, машины без номеров. На улицах полно частных торговцев бензином. В больших котлах варят его, потом в бутыли десятилитровые и на улицу выносит. Власти хотят покончить с этим, но не удается.

Шариатские суды — несерьезное дело. Коран на арабском языке, переводы они не читают. Когда меня к Радуеву отправляли, один командир открыл Коран и говорит: «Статья первая говорит, что он предатель. Дудаева — расстрел». Такой вот примитив. Религиозное мракобесие именно в том и заключается, что под прикрытием религии творят преступные действия. Любые, вплоть до уничтожения людей, издевательств. Все это списывается на Коран, на Аллаха. Один ихний теоретик (тоже с фамилией Басаев), которого считают там самым умным, говорил мне: Мы, как и наши предки — не бандиты. Мы отбираем деньги у того, у кого их много. Захватываем не всякого, а того, за кого заплатят. А это как раз Аллаху угодно, потому что у кого-то много, у кого-то ничего нет. Я говорю ему: а почему не работаете? Отвечает: Вот Аллах скажет, что надо работать, — будем работать. Хаттаб, иорданский террорист, который погубил целый российский полк под Рошни-Чу (его заместитель как-то раз ночевал в той же комнате, где были мы), как пересказывают бандиты, говорит: «Чечен-бардак». То есть, в Чечне бардак: нет имама, нет ислама. (Имам — это когда человек перед тем, как принять ислам, очищает себя от всех грехов, расстается со своим прошлым.) Действительно, нет ни имама, ни ислама, а есть война. Чеченцы воевать хотят, и никакого ислама нет.

Куда бы меня ни привозили, всюду были попытки превратить меня в верующего мусульманина. Это было такое психическое давление, просто страшно. Все я выдерживал, вот этого не выдерживал. За принятие ислама они не обещали освобождения, просто говорили, что веры к тебе больше будет. Мы тебе, говорят, начнем доверять, а пока все, что ты говоришь — вранье, ты неправду говоришь. Все время говорили: ты согласись, начни молиться. Об том — ежеминутно. Надо, мол, образумиться. Аллах сидит за седьмым небом на троне (это он мне объясняет!) и на троне у него написаны слова: «Воистину моя милость превосходит жестокость». Вот если ты примешь ислам, то он смилостивится, и простит тебе, хоть ты и враг Чечни и Кавказа. И ты попадешь в рай. У Радуева был другой теоретик. Подвел меня к печке, показывает на огонь. Видишь, говорит, в этом пламени можно заснуть спокойно, а в аду, куда ты попадешь, у тебя будет мозг кипеть, и ты не умрешь и вечно будешь мучиться в страшной жаре. Поэтому, прими ислам.