Вика не знала, сколько так просидела. Вода равнодушно шумела, слезы давно иссякли, превратившись в беззвучные спазмы. Цветок боли полностью расцвел и завладел каждым сантиметром ее тела. Выключив душ, Вика с трудом выбралась из ванны и закуталась в пушистое полотенце. Когда она доковыляла до спальни, то вдруг поняла, насколько кругом тихо. Оглушительно тихо и страшно. Вика отбросила полотенце и надела старенькую ночнушку. Когда-то она купила ее, чтобы сделать сюрприз Роме. Молочно-белый шелк с матовым узором из веточек, кружево по подолу, едва прикрывающему бедра. Вместо бретелек – тонкие ленты. Вика представляла, как Рома, пораженный ее видом, будет медленно развязывать эти ленточки, как сорочка скользнет к талии, задержится на бедрах, а потом упадет на пол. Но Рома ее покупку не оценил. Вика до сих пор помнила ту их годовщину. Он пришел домой, едва взглянул на нее, быстро расправился с праздничным ужином, уставившись в телевизор и… ушел спать, заявив, что слишком устал, а отметить можно и в другой раз. Может, их отношения уже тогда начали покрываться отвратительной гнилью? Но она упорно продолжала надевать уже давно застиранную сорочку. Как будто цеплялась за глупую надежду, что однажды Рома заметит хоть что-нибудь.

Тишина сводила с ума. Вика забралась под одеяло, впервые жалея, что у них с Ромой не раздельные кровати. Ей нужны были покой и одиночество. Почему-то она боялась того момента, когда он зайдет в спальню, разденется и ляжет рядом. Матрас под ним просядет, кровать скрипнет. Вика почти ощутила ту боль, которую почувствует из-за этих движений. Она бездумно уставилась в потолок. В сумке остались лежать справки с бесконечными анализами, но ей уже не хватало сил достать их. Да и зачем? Чтобы в очередной раз увидеть то, о чем она знала много лет? Нужно отвлечься. Подумать о скучных привычных вещах. Например, о том, что завтра суббота, и ей дико повезло – ведь завтра она выходная в отличие от некоторых коллег. А значит, у нее есть целых два дня, чтобы собрать себя по частям, поставить заплатки и снова окунуться в привычную жизнь. Вика заставила себя закрыть глаза. Она даже зажмурилась. Боль пульсировала мелкими вспышками, будто кто-то пускал сквозь ее тело ток. Почему она не могла уснуть? Просто провалиться в темноту и ничего не видеть. Но в памяти тут же всплыл темный проулок, высокие сугробы и жуткая луковая вонь. Нельзя об этом думать. Надо было принять болеутоляющее. Но вставать, ковылять на кухню и искать таблетки нет сил. Беззубый насильник громко рассмеялся в ухо. Вика подскочила на кровати, испуганно оглядываясь. Сердце бешено стучало в груди, на коже выступила испарина. Дыхание с хрипом вырывалось из горла. Она одна. В тишине и тепле квартиры. Сюда никто не проберется. Он остался валяться грязной кучей у забора и больше для нее не опасен. Теперь с ней ничего не случится. Ничего. Вика повторяла про себя эти слова, свернувшись, как зародыш в утробе матери. Через пару минут она задремала.

Разбудил ее страшный грохот и невнятная ругань. Вика с трудом разлепила веки. Из кухни в крохотную спальню лился свет, который нещадно слепил глаза. В теле чувствовалась такая тяжесть, будто она была тем самым волком, которому вспороли живот и натолкали туда камней. Чтобы никогда не всплыл. Во рту пересохло. Лицо распухло еще больше. В районе ребер пульсировала тупая боль. На кухне снова что-то загрохотало и кажется разбилось. Господи! Ей просто нужна тишина. Тишина… Разве это так сложно?! Перекрывая поток света в спальню вошел Рома. Он продолжал ругаться и вдобавок шаркал ногами. И, наверное, чтобы добить ее окончательно, плюхнулся на кровать так, что старый матрас просел под его весом и Вика сползла на другую половину. Боль прошибла нутро, и Вика не смогла сдержать стон. Рома вздрогнул, снова сотрясая матрас и обернулся.

– Вик? Я тебя разбудил?

А кого он еще ожидал тут увидеть? Ей стоило огромных усилий открыть рот, облизнуть губы и выдавить:

– Нет…

– Почему тогда не встречаешь?

Вика попыталась переползти на свою сторону кровати, но боль накинулась на нее с новой силой. Сдержать очередной стон не получилось.

– Только давай без этого. Мне сейчас не до секса. Это у тебя завтра выходной. А мне тащиться на работу.

Вика хрипло рассмеялась. Лицо жгло, как огнем. Но она не могла сдержаться.

– У нас уже несколько месяцев нет секса. С чего ты решил, что я захочу его сейчас?

Рома неторопливо переодевался. Света из кухни хватало на то, чтобы разглядеть, как он расстегивает рубашку и снимает брюки.

– Ну, ты стонешь…

Вика не знала, что и сказать на это. Она хотела лишь одного: снова уснуть.

– Ты приготовила мне одежду на завтра? И завтрак. Что-то я в холодильнике ничего не увидел.

Пусть он замолчит, Господи, пожалуйста. Ей нужна тишина.

– Нет. Я. Ничего. Не приготовила.

– Вик, ну ты чего? Ты завтра будешь в постели валяться, а мне – пахать!

Вика неловко потянула одеяло на голову. Рома неожиданно включил ночник на тумбочке:

– Твою мать, Вика! Что с лицом?

Она зажмурилась то ли от света, то ли от его внимательного взгляда.

– Меня избили…

– Кто?!

– Вор…

– Какой еще вор?

– Меня пытались… ограбить… – Она не знала, почему врет про ограбление. Просто не могла себя заставить сказать правду.

– Нужно было ему все отдать! – Рома почему-то разозлился.

– У меня ничего не было…

– Ты обратилась в полицию?

– В таком состоянии? Ром, мне плохо, правда…

– Как он тебя еще не убил! Так он что-нибудь взял?

– Н-нет… Его… его спугнули… Машина мимо проехала…

– Ну, отлично! Спасибо твоему спасителю. Неизвестно чем все это закончилось бы. Ладно спи.

Вот и все. Никаких волнений и переживаний из-за ее травм. Вике даже стало смешно. Она вспомнила, с какой настойчивостью Павел предлагал отвезти ее в больницу. Почему она не призналась о том, кто именно ее спас? Она не знала ответа на этот вопрос. У нее никогда не было секретов от Ромы. Но сейчас… Сейчас почему-то хотелось сохранить в тайне все, что случилось в проулке. Сохранить в тайне хотелось именно Павла. А ведь благодаря именно его выходке она познакомилась с Ромой. Если бы он тогда не устроил погром в ее кабинете, если бы не ужасный инцидент с его отцом, она бы не оказалась в парке, не села бы на скамейку, и Рома, самый лучший в мире мужчина, ни за что бы не заметил ее. Вика всхлипнула и поспешила зажать рот рукой. Кажется, у нее начинается запоздалая истерика. Перед глазами почему-то возник не темный проулок, а ее первый кабинет. Вика даже не могла вспомнить фамилию того, второго, дружка Павла. Но тот день, оказывается, легко всплыл в памяти. Жуткий день и встреча, изменившая всю ее жизнь.

Рома повернулся спиной, почти мгновенно уснув, а Вика потеряла даже надежду на сон. Она неподвижно лежала на своей половине, пялясь в потолок. За окном проехала машина, и по стенам мазнули отсветы фар. Боль опять начала тупо пульсировать. Как будто кто-то бил по голове и одновременно натирал наждачкой лицо. У соседей снизу залаяла собака. Стекла зазвенели от порыва ветра. Вику начала бить дрожь. Сначала мелкая, неприятная, будто по телу бегали сотни насекомых. Потом застучали зубы, выступила испарина. По лбу лениво проползла капля пота. Вика содрогнулась от неприятного ощущения. Она повернулась к окну, снова сжалась, как крошечный эмбрион, и обняла себя руками. Проехал еще один автомобиль. Вика жадно следила за полосами света. Ей хотелось оказаться там, снаружи, в уезжающей прочь машине. Она остро чувствовала собственное одиночество. Не к кому обратиться. Некого просить о помощи. Некому даже рассказать о том, что с ней случилось. Глаза защипало от слез. Неужели идеальных семей не бывает, и даже самая сильная любовь заканчивается? Они с Ромой всегда были так счастливы, заботились друг о друге. Даже когда ругались или ссорились, Вика всегда шла мириться первой, чтобы они не тратили драгоценное время, сердясь друг на друга. По субботам она всегда готовила вкусный ужин, зажигала свечи и надевала красивое белье. Правда, их романтические вечера давно превратились просто в гору грязной посуды и «экономию электричества», как Рома называл ее желание зажигать свечи.