Он увлекался спортом. Постоянно заключал пари с букмекерами, преимущественно на бейсбол, иногда — на лошадиные скачки, и всегда сообщал о выигрыше. Он был чуть больше, чем следовало, дружелюбен, дружелюбен без какого бы то ни было разбору, но иногда в его глазах появлялся холодок, опровергавший дружелюбность в голосе. У него были маленькие холодные глазки и округлые складки у рта, придававшие его лицу мягкость, но в голосе ничего такого не было.

Можно было представить, как убедительно звучал его голос по телефону.

* * *

Настоящее имя Скипа Дево было Артур, но единственным, кто его так называл, был Бобби Русландер. Бобби мог это себе позволить, ведь они были друзьями с четвертого класса и росли в одном квартале Джексон Хайте. Крещен Скип был под именем Артур, но свою кличку приобрел очень рано. «Потому что он постоянно прогуливал школу»[14], — говорил Бобби, но у Скипа было другое объяснение.

"У меня был дядя, который служил во флоте и обожал свою работу, — как-то рассказал Скип. — Брат моей матери. Он купил мне матросский костюм и игрушечные кораблики. У меня получился целый флот, и он стал называть меня шкипером[15], а вскоре меня уже называли так абсолютно все. Могло бы быть и хуже. В нашем классе был парень, которого все называли Червяком. Не спрашивай меня почему. Только представь, если его до сих пор так называют. Вот он лежит в постели со своей женой, а она ему и говорит: «О, Червячок, войди поглубже»".

Скипу было около тридцати четырех — тридцати пяти, он был примерно моего роста, но тощий и мускулистый. На его руках очень сильно выделялись вены. А череп был обтянут кожей так, словно мяса на костях и вовсе не было, поэтому его щеки глубоко западали. Ястребиный нос, пронзительные голубые глаза, кажущиеся немного зелеными при естественном освещении, — все это в сочетании с уверенностью и простотой в поведении делали его привлекательным для женщин. Ему не составляло никакого труда найти себе девушку, чтобы пригласить ее домой, если он того хотел. Но жил он один и никогда не завязывал ни с кем серьезных отношений, предпочитая мужскую компанию. Он то ли жил с кем-то, то ли был женат, но все это закончилось несколько лет назад и, казалось, отбило у него всякую охоту связывать с кем-либо свою жизнь.

Томми Тиллари называли Крутым Томми, и у него были манеры крутого парня. Скип Дево на самом деле был крутым парнем, но это было спрятано глубоко внутри и не выставлялось напоказ.

Скип служил в армии, но не во флоте, как бы ни желал того его дядя, в специальных войсках, «зеленых беретах». Он завербовался на службу сразу после школы и был послан в Юго-Восточную Азию при Кеннеди. Вернулся домой в конце шестидесятых, попытался учиться в колледже, но бросил. Потом долгое время работал за барной стойкой в клубе встреч на Аппер-Ист-Сайд. Через пару лет он и Джон Касабиан объединили свои сбережения, подписали долгосрочный договор об аренде заброшенного склада скобяных изделий, потратили оставшиеся деньги на его переоборудование и открыли «Мисс Китти».

Иногда я виделся с ним в его баре, но гораздо чаще у Армстронга, куда он частенько заскакивал, когда не работал. Он был приятным собеседником, с которым легко находиться рядом, не утомляясь его болтовней.

И все же было в нем нечто, что я бы назвал хладнокровной компетентностью. Чувствовалось, что он может уладить все, что угодно, и даже не вспотеет. Скип производил впечатление человека, могущего сделать все, способного принимать решения на ходу. Может быть, он приобрел это качество, нося зеленый берет во Вьетнаме, а может, это я видел его таким, зная, что он там был.

Чаще я встречал подобные способности у людей из криминального мира, знал нескольких серьезных грабителей с похожим характером — ребят, что брали банки и бронированные машины. Был еще один такой шофер-дальнобойщик. Я познакомился с ним, после того как он вернулся досрочно из рейса с Побережья, застал жену в постели с любовником и придушил обоих собственными руками.

В газетах ничего об ограблении Моррисси не появилось, но несколько дней потом по соседству только о них и говорили. Воображаемые потери Тима Пэта и его братьев неуклонно возрастали. Цифры, которые я слышал, варьировались от десяти до ста тысяч долларов. А так как точную сумму знали только Моррисси и грабители и никто из них не спешил делиться этой информацией, то любая сумма звучала правдоподобно.

— Думаю, они унесли с собой около пятидесяти тысяч, — говорил мне Билли Киген ночью четвертого июля. — С каждым днем сумма все увеличивается. Конечно, ведь там был просто-таки каждый, да еще и с братом, и все всё видели.

— Что ты имеешь в виду?

— Только представь, уже три человека убеждали меня, что они там были и все видели, но я-то там был и могу поклясться, что их не было. А они выдают разные подробности, которые ускользнули от меня. Ты знаешь, что один из грабителей дал женщине пощечину?

— Серьезно?

— Так мне сказали. Да, и еще: в одного из братьев Моррисси попали, но это было только касательное ранение. Думаю, все происшествие было достаточно ярко, и для кого-то настоящая трагедия, что это случилось без них. Что ж, через десять лет после восстания 1916 года во всем Дублине невозможно было найти человека, который бы не принимал в нем участия. Утром того славного понедельника тридцать храбрых человек вошли в здание почты, а вышли оттуда уже десять тысяч героев. Как ты думаешь, Мэтт? Пятьдесят тысяч — это верная сумма?

Томми Тиллари тоже был неподалеку, он обедал. Я не видел его пару дней, а когда мы потом встретились, он не вспоминал об ограблении. Он открыл секрет бейсбольных пари и рассказывал его всем желающим. Нужно просто ставить на противников «Метс» и «Янки», а они сделают все необходимое.

* * *

В начале следующей недели Скип зашел в «Армстронг» днем и обнаружил меня за моим любимым столиком. Он купил темное пиво в баре и подошел ко мне. Сев напротив, Скип сказал, что был у Моррисси прошлой ночью.

— Я не был у них с того последнего раза вместе с тобой, — заметил я.

— Ну, я тоже там побывал впервые с тех пор. Они починили потолок. Тим Пэт спрашивал о тебе.

— Обо мне?

— Хм, — Скип прикурил, — он был бы тебе признателен, если бы ты зашел к нему.

— Зачем?

— Он не сказал. Ты ведь детектив, верно? Может, он хочет, чтобы ты что-нибудь нашел для него. Как ты думаешь, что он мог потерять?

— Я не хочу влезать во все это.

— Можешь мне не говорить.

— Меньше всего мне хотелось бы быть замешанным в этой их ирландской войне.

Скип пожал плечами.

— Тебе не обязательно идти. Он сказал, что просит тебя зайти в любое время после восьми вечера.