— Посмотри, лекарь. Вот она.

Взгляд его уперся в широкое ложе. На нем лежала девушка. Косы, заплетенные по-славянски, браслеты сработанные киевскими мастерами, золотые подвески у висков… На бледном лице черными мазками выделялись брови. Губы ее были нездорового серого цвета, словно обсосанные вурдалаком. Зато грудь была хороша. Он поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, словно девушка только что быстро бежала и еще не успела отдышаться. Украшения Избор уже оценил. Еще он разглядел кончики носков расшитых сапожек. Может быть, эта девушка и не была княжной, но одета она была именно как княжна.

На горле бьется жилка, синим ручейком проложившая дорогу под тонкой кожей.

— И здесь весна.

Между полу прикрытых ресниц что-то мелькнуло. Избор уловил быстрый взгляд.

Для первого раза было достаточно. Он упал на подушку, знаком приказав вынести себя из шатра. Его отнесли, но он попал не к себе, а в шатер Ханукки. Воины поставив его из шатра не вышли, а топтались около выхода. От слов волшебника зависела и целостность их шкур.

Ханукка махнул рукой, и воинов вымело на улицу. Он вышел следом отдал какие-то распоряжения, потом вернулся. Встал около выхода, за спиной Чичак.

Она напряженно смотрела на пещерника.

— Что скажешь, волхв?

— Сперва спрошу. Кто она?

Ханукка от двери бросил.

— Много будешь знать… Зачем тебе это? Ты лечи…

— Затем и нужно — терпеливо пояснил Избор — Знающий имя человека имеет власть над ним. Кто она?

Чичак нехотя сказала.

— Дочь Черниговского князя. Ирина. Что с ней? Ты в силах помочь?

— Ну что ж — сказал Избор глубокомысленно. Он не спешил с ответом. Показывая что думает, двигал кожей на лбу. Чичак глубоко вздохнула и так и осталась с раскрытым ртом. Избор молча смотрел на нее прикидывая, на сколько у женщины с такой грудью хватит дыхания. Ханукка тыкал в него взглядом как копьем, но сейчас Избор его не опасался. У него уже был план, где хазарину отводилось очень важное место. Избор перевел на него взгляд, прищурился.

— Помочь ей можно. Я возьмусь.

Чичак осторожно выдохнула то, что вдохнула. Лицо ее постепенно приобретало нормальный цвет.

— Чага нужна, березовые почки. Вина фряжского. — деловито, словно об уже решенном деле сказал Избор — Кое-какие травки… Ну это уж я сам соберу. Она что-нибудь ест?

Женщина замотала головой. Избор на всякий случай сделал озабоченное лицо.

— Ну? Плохо дело…

Собственно говоря, все было совсем не так плохо. До княжны ему дела не было. У него хватало своих сложностей, и разбираться ему нужно было именно с ними. Главной из них была отнюдь не болезнь княжны, а Ханукка. Уже вторую ночь Избор прислушивался, как он гоняет ночные караулы. Этот службу знал. Людей своих он гонял нещадно, заставляя служить и за страх и за совесть.

Он задумчиво посмотрел на него. Тот явно был тут не нужен. Следовало бы убрать его куда-нибудь подальше. Только вот куда?

— Может за березовыми почками его?

Он вспомнил свою первую утреннюю прогулку, горы на краю земли, лес… Хоть сейчас зелени было мало — кусты только-только выпустили первые молодые листья в нем жила память о лесе. Она поднялась в голове ароматом теплой земли, запахом сосновой смолы и вкусом малины. Запах был таким явственным, что он затряс головой.

— Нет уж. Лес я оставлю себе. — подумал Избор.

— В моей пещере мешок был — сказал он и не дожидаясь ответа добавил, словно говорил об очевидном — Где он?

— Мешок? Не было там никакого мешка. — отмахнулся Ханукка. Он не увидел расставленной сети и влетел в нее.

Избор сделал вид, что поднимается, но не удержался на ногах и рухнул назад. Язычки пламени в светильниках колыхнулись, выпустив чадные колечки.

— Как это не было? Кожаный. Там травы, книги, амулеты… Был мешок! — он посмотрел на Чичак, призывая в свидетели эту разумную женщину. Уж она-то должна понимать, что без мешка волшебнику никак нельзя. Та медленно подняла руку желая, наверное сделать то, что так хотел Избор — послать Ханукку за мешком. Прямо сейчас. Ханукка это тоже почувствовал.

— Череп был — вдруг сказал он — Череп взяли.

Он посмотрел на Избора так. Словно ждал от того благодарности. Но тому было не до того. Он откинулся назад и побледнел.

— Вот пещерник-то каков — подумал он — а я к нему с вопросами. Это оказывается он со мной еще по-божески…. А я обижался…

Он поднял глаза на Чичак. Пока он думал она снова затаила дыхание. Ее вид привел его в чувство.

— Череп тоже нужен — сказал Избор, отрывая взгляд от женских достоинств — но без мешка ничего нельзя сделать. И кубок нужен. Медный или серебряный.

Он сжал ладонью кулак, провел пальцами по выступающим косточкам.

— И побольше. Главное что бы побольше.

Небо было безоблачным. Избор загадал, что уйдет, как только в просвете между двумя полотнищами, закрывающими вход появиться хоть какая-нибудь звезда. В ожидании ее он сжимал и разжимал пальцы, шевелил плечами. Минуты тянулись долго и он, наконец, не выдержав, неслышно поднялся с ложа, готовый действовать. Оружия не было, но тут уж ничего не поделаешь. Приходилось обходиться тем, что было под руками. Об этом уже успел подумать днем. Он провел рукой по воздуху и натолкнулся на выпрошенный утром кубок. Пальцы скользнули по ободку. Чичак не пожадничала. Прислала самый большой… Он сунул руку внутрь, сжал ее. Кулак в кубке сидел плотно. Словно репа в земле. Качнул рукой.

Кубок в кулаке приятно оттягивал ее. Избор, изредка поглядывая на отполированный бок, начал покачивать рукой, привыкая.

— Не оружие, конечно — он замотал головой жалея то ли себя, что приходиться обходиться такой малостью, то ли того, кто попадется под руку — ну да в умелой руке…

В последний раз он оглянулся, соображая, не забыл ли чего. Белым пятно маячил в темноте череп, оставленный Хануккой. Избор не стал брать его с собой. Он попробовал одеть его на другой кулак, но поже, что пещерник снял его с очень умного врага и Изборов кулак болтался в нем как горошина в кувшине. Ноги его коснулись ковра, нащупали сапоги. Осторожно ставя ноги подошел к выходу, прислушался. Ночь была не беззвучной. Совсем рядом кто-то засопел, зачесался и переступил с ноги на ногу.

— Охраняют. — подумал Избор, а потом поправил сам себя — Стерегут.

Найдя щель между полотнищами, загораживающими выход, посмотрел наружу. Сразу стало ясно, почему звезды не спешили заглядывать в шатер. Взгляд уперся в чью-то широкую спину. Страж стоял, опершись на копье, и посапывал. Вчера, когда Ханукка захватив нескольких воинов, уехал в горы, оставшиеся устроили себе праздник — пили вино, играли в кости — и теперь тот, кто стоял на страже около его шатра, отходил от него.